Нефть изменила правительству

Вчера МЭРТ отчиталось о развитии российской экономики в январе-октябре 2005 года. Картина получилась печальной: при росте цены на нефть Urals за тот же период по сравнению с аналогичным периодом 2004 года на 46,7% ВВП вырос всего на 5,9% по сравнению с 7,2% в 2004 году.

МЭРТ меланхолично констатирует: "Динамика ВВП с исключением сезонного и календарного факторов указывает на устойчивую тенденцию к замедлению роста". И эта не радующая тенденция по всем признакам будет продолжена - замедление распространяется и на инвестиции в основной капитал (за 10 месяцев 2005 года он составил 9,9% по сравнению с 11% в 2004 году).

Цифр можно приводить еще много, главные же выводы достаточно очевидны. Первый - счастье не вечно. Владимира Путина с полным основанием называли "счастливчиком": с момента его назначения премьером в августе 1999 года, когда его уже можно было считать преемником Бориса Ельцина, и до сих пор цены на нефть ни разу не подводили. Настолько, что в кулуарах кремлевской администрации приходилось слышать, что, знай Борис Ельцин о подобной перспективе, он еще трижды подумал бы перед тем, как уйти в отставку.

В любом случае нефтяные цены только росли, толкая российский ВВП вверх и наполняя бюджет. Конечно, в МЭРТ есть масса уточнений: там считают, что нефтяной фактор роста не единственный, есть и рост внутреннего спроса и внутренние инвестиции. Все так, но и внутренний спрос, и инвестиции кормили в значительной степени все те же нефтяные доходы: ЦБ скупал нефтедоллары, в экономике появлялись новые рубли, а они и были и спросом, и инвестициями.

Так вот, статистика, которой делится МЭРТ, свидетельствует: эта, с позволения сказать, модель экономического роста хиреет на глазах. Любопытно, что на напрашивающийся вопрос "почему?" МЭРТ ответа не дает, предпочитая сохранять олимпийское спокойствие статистической службы. Но ответ уже дан: "голландская болезнь".

Другими словами, если в экономике появляется избыток иностранной валюты (избыток - это значит, что валюта не заработана, что полностью соответствует российскому феномену), то местная промышленность будет "угнетена" импортом. Ничего хитрого в такой последовательности нет - это чистая арифметика.

Второй вывод - нужно менять модель экономики. "Газета" 7 и 8 ноября уже излагала позицию Андрея Белоусова, советника премьера. Она сводится к тому, что в российской экономике есть перспективный сектор - торговля, откуда инвестиции должны последовать прежде всего во внутреннее производство. Однако при этом главный упор делается на развитие инфраструктуры нефтяного экспорта, которую предлагается не только развивать, но и "разворачивать" в сторону поставок в Китай, Японию и Юго-Восточную Азию.
Третий вывод - при подобной стратегии (о других предложениях из властных структур, которые по своей проработанности можно было бы сравнить с докладом Белоусова, неизвестно) примат нефти в российской экономике остается и даже консервируется. То есть излечение от "голландской болезни" откладывается за пределы 2017 года - именно до этого революционно-юбилейного года рассчитан прогноз Белоусова. А излечением может быть только прогресс в диверсификации российской экономики, ее избавление от тотальной нефтяной зависимости.