"России грозит потеря шельфового флота"

Госкомпания «Арктикморнефтегазразведка» (АМНГР), на балансе которой находится российский шельфовый флот, за последние несколько месяцев привлекла к себе пристальное внимание Генпрокуратуры и ФСБ. Причиной тому стала проверка по поручению премьер-министра страны правомерности сдачи в аренду иностранцам уникальных буровых судов по цене в три-четыре раза ниже рыночной (см. публикацию в РБК daily от 29.04.08). УФСБ по Мурманской области на этой неделе даже возбудило уголовное дело против гендиректора компании ОЛЕГА МНАЦАКАНЯНА по подозрению в злоупотреблении служебными полномочиями. Но сам руководитель АМНГР в интервью корреспонденту РБК daily ЛЮДМИЛЕ ПОДОБЕДОВОЙ уверенно заявляет, что не положил в собственный карман ни копейки из заработанных на этих контрактах денег, а пускал все на развитие предприятия, которое с 1993 года не получает бюджетного финансирования. По его словам, если вовремя не отозвать поданные Росимуществом в суд иски о досрочном возвращении шельфовых судов в Россию, страна может лишиться своего уникального имущества в оплату за упущенную выгоду от расторгнутых контрактов с норвежскими компаниями-фрахтователями.

— Почему, по-вашему, ситуация с необходимостью досрочного возврата шельфовых судов и буровых установок из аренды всплыла именно сегодня и на таком высоком уровне? Прокомментируйте основания для возбуждения уголовного дела против вас.

— За последние шесть лет из десяти, что я являюсь директором АМНГР, ежегодно бывает компанейщина против нее, и можно только догадываться, почему. Сначала в течение нескольких дней возникает ряд громких публикаций, потом все затихает. Затем нам шлют горы официальных писем с предписанием объяснить, почему мы сдаем имущество в аренду и не перечисляем деньги в бюджет, и последние несколько лет мы фактически не работаем, а только отписываемся. Причем сочиняют, что мы владеем лицензиями на шельфе, а сами уходим за границу, хотя с 2003 года мы ими уже не владеем. Конечно, мы сегодня желанный объект для поглощения за бесценок, потому что мы единственные в России, кто сохранил буровые установки и флот. А это уголовное дело я считаю одним из рычагов тех людей, кто задумал это, чтобы добиться своих целей. Обыски у меня в офисе и дома ничего не дали: нет там никаких ворованных денег. Себе в карман я не положил ни копейки. При этом ранее следственный комитет при прокуратуре Мурманской области принял решение не возбуждать уголовное дело против меня за отсутствием состава преступления, а Роснедра приказом главы ведомства от 14 апреля объявили мне выговор за ненадлежащее исполнение обязанностей.

— На каких условиях сдавались в аренду иностранцам шельфовые буровые установки, например самоподъемная буровая установка (СПБУ) «Мурманская» и буровое судно «Валентин Шашин»?

— С 2003 года нам необходимо согласовывать сделки с Росимуществом. Но ведомство настаивало на том, чтобы вся ставка арендной платы за буровые установки и суда уходила в бюджет. А мы с 1993 года ни одного рубля из бюджетного финансирования не получаем. Живем используя госимущество, и главное, за свой счет его ремонтируем, модернизируем и содержим. У нас 26 единиц флота, ни одного судна не продали, все сохранили. Безусловно, при таком подходе Росимущества мы не стали обращаться туда за согласованиями этих сделок.

Действительно, если по закону смотреть, то это нарушение. Но, с моей точки зрения, тут есть несколько смягчающих обстоятельств. У нас законы пишутся так, что их можно трактовать по-разному. В частности, мы с 2002 года имели судебную практику по оспариванию решений налоговой инспекции, и однажды в одном из наших процессов суд доказал, что буровые суда являются недвижимостью только в части их регистрации. Потому что недвижимое имущество — это объект, который при перемещении теряет собственное свое назначение. А буровые суда только при движении могут выполнять свое назначение, то есть это первая коллизия. А вторая — чтобы оперировать судами, необходимо оперативно принимать решения.

В Росимуществе в отличие от Роснедр, которым мы подчиняемся, не понимали, что если не согласовывать сделки, то они парализуют нашу работу. Мудрые руководители Роснедр сразу разработали регламент как бы согласования всех этих чартеров, крупных сделок по аренде. Написали, в какие сроки я обязан предоставлять экономические обоснования, то есть расписали правила игры. А со стороны Росимущества они не определены. По поводу судов у них нет такого положения, которое есть по поводу зданий и сооружений, может, мы у них единственное ФГУП с флотом на балансе?

— Проводился ли конкурс по выбору фрахтователей?

— Скажи, пожалуйста, как конкурс провести? Нам что, во всех газетах мира публиковать конкурсное предложение, учитывая, что потенциальные фрахтователи — это иностранные компании? Про это нигде ничего не написано.

— Может быть, размещать информацию на сайте?

— Сайт у нас есть постоянный. Кроме того, мы рассылали предложения всем мало-мальски заинтересованным в аренде бурового флота крупным компаниям в России и за ее пределами.

— А почему сумма выплат за аренду судов иностранными компаниями не пересчитывалась с учетом повышения рыночной стоимости за фрахт такого оборудования? Обычно в типовых контрактах это прописано, ведь цена на нефть растет, а сегодня эти установки предлагают на рынке порой в десять раз дороже, чем еще несколько лет назад.

— Откуда мы знали, что так будет, когда цена на нефть была на уровне 8 долл. за баррель? Мы же не провидцы.

— В 2006 году, когда ушла за границу буровая установка «Мурманская», цена на нефть уже была гораздо выше, и можно было бы предусмотреть ежегодную индексацию цены аренды установок на протяжении контракта.

— Мы даже не додумались до этого, ты первая это говоришь, мы не обсуждали это, и мои сотрудники тоже.

— Действительно ли была такая ситуация, что вам надо было как-то выживать? По нашим данным, в 2007 году прибыль от сдачи в аренду только СПБУ «Мурманская» составила около 15,3 млн долл., а на хозяйственные цели АМНГР из этой суммы было потрачено 13,3 млн долл., а остальное ушло в бюджет. Прокомментируйте эти цифры.

— Нет, что-то здесь неправильно. Фактически каждый год мы прибыльны. Так, чистая прибыль компании за прошлый год по РСБУ составила 227 млн руб. Помимо шельфовых судов у нас есть большие береговые базы, сооружения, лабораторные корпусы, профтехучилища и нефтедобывающее производство. Валовая прибыль составила 1,045 млрд руб. Из них мы ежегодно должны перечислять в бюджет не менее 10% чистой прибыли. И в прошлом году Росимущество обратилось в суд о признании незаконным решения предприятия не перечислять в бюджет всю полученную АМНГР от аренды флота выручку. Федеральный суд принял нашу позицию в связи с тем, что предприятие регулярно перечисляет часть полученной чистой прибыли в бюджет, остальное должно оставаться на его развитие. После выигрыша во всех судебных инстанциях я попытался вновь добиться в Росимуществе согласования сделки по повышению ставки за аренду специального водолазного судна «Спрут». Прошел год, а ответа нет. Но не провести сделку я не могу: один пароход у меня в Бразилии, другая установка работает в Китае, они не могут ждать так долго. Если вовсе отказаться от сдачи техники в аренду, то пустые суда будут стоять, а предприятие — терпеть огромные убытки.

— А почему бы не отдать в аренду российским компаниям?

— Компания уже три года не бурит в Арктике, нет заказов. Вспомогательный флот здесь тоже не нужен, потому что он нужен, только когда здесь работают установки. Поэтому все сейчас за рубежом. Но флот отремонтирован, содержится в рабочем состоянии, сохранен персонал. А если поставим его здесь, то обанкротимся и потеряем все кадры.

— На Долгинском месторождении «Газпром» изначально планировал использовать вашу буровую установку, но сейчас уже решил бурить импортной буровой.

— Я бы с радостью отдал им установку, но затянулся процесс переговоров по возврату «Кольской», они не стали рисковать, чтобы не терять драгоценное время короткого периода бурового сезона.

— И все-таки буровая установка «Кольская» должна в этом году приехать в Россию. В каком виде она вернется из аренды?

— Мы планируем отбуксировать «Кольскую» в Мурманск из досрочной аренды к началу третьей декады июня. Она в рабочем состоянии, но мы ее сейчас сюда притащим, и она будет стоять без работы. Вернуть установку было политическим, а не экономическим решением. Раньше мы получали около 2,5 млн долл. в месяц от сдачи ее в аренду для работы в Северном море норвежской компании Nobel, а сейчас ежемесячно будем тратить по 500 тыс. долл. на содержание ее здесь.

— Какова контрактная цена аренды «Мурманской» и «Валентина Шашина»?

— «Шашин» за границей с 1997 года по цене 21 тыс. долл. в сутки, «Мурманская» — с 2006-го за 42 тыс. долл. в сутки, контракт по ней заключен до 2009 года. Установка вернется в Мурманск в 2010 году, поскольку нам обещали заказы на бурение в России в 2010—2011 годах. Но я не верю, что работы начнутся, потому что до сих пор не розданы шельфовые лицензии ни по конкурсам, ни в подарок. К тому же специфика Арктики позволяет бурить лишь с июня по октябрь. В советские времена период простоя нам оплачивало государство, а сегодня компании-арендаторы не хотят оплачивать установку весь год подряд.

— Но «Союзморгео» сообщил, что рыночная цена таких установок составляла в 2006 году 75—134 тыс. долл. в сутки.

— Меня возмутило, что «Союзморгео», обычная сейсмическая организация, где сидят три старичка по 75 лет, которые буровую никогда не видели, вдруг стал считаться экспертом по цене аренды такого оборудования. Почему-то председатель комиссии по расследованию этой ситуации в Минприроды обратился за экспертизой именно к ним и даже не позвонил, чтобы спросить, откуда у нас такие ставки. Цена контракта зависит от типа установки, оснащения ее запасом топлива, экипажем, уровня модернизации и сроков договора. Например, «Мурманская» потребляет в два раза больше топлива, чем «Кольская», обе они требуют расходов на содержание и ремонт. Наши же ставки — это чистый доход. Кроме того, условия контракта по аренде «Валентина Шашина» включали выдачу беспроцентного кредита на развитие предприятия в размере 5 млн долл. на несколько лет.

— В материалах проверки компании говорится, что судно «Валентин Шашин» арендовано до 2023 года и, с учетом того что практически все оборудование на нем находится в собственности иностранцев, возможность его возвращения в Россию выглядит сомнительной. Прокомментируйте эту информацию.

— В модернизацию глубоководного бурового судна «Валентин Шашин» вложено более 100 млн долл. Первоначально оно могло бурить на глубину до 300 м, а затем фрахтователи модернизировали его до уровня работы на глубинах 1800 м. Во-первых, у нас такого шельфа глубоководного нет, максимальные глубины Штокмана — до 500 м. Поэтому «Валентин Шашин» просто нецелесообразно здесь использовать, это очень дорого. У нас есть глубоководный черноморский шельф, но туда «Шашин» под стамбульским мостом не пройдет, а больше негде бурить с такими техническими возможностями. В России нужно строить полупогружные установки.

— А может, тогда вам его продать?

— Тогда просто съедим эти деньги и все. Но чтобы сейчас ввести судно в страну, надо заплатить таможенную пошлину и НДС, это будет порядка 50—60 млн долл., где я их возьму? Поэтому это практически нереально. И там по «Шашину» фактически еще не один корпус, конечно, как ты написала в своей статье, но большая часть оборудования нам не принадлежит, а является собственностью фрахтователя, поскольку оно приобретено в процессе модернизации за его же средства.

— СПБУ «Мурманская» уже в июне должна была бурить на «Сахалине-1». Какова судьба этого контракта?

— Когда Росимущество обратилось в суд с исками о досрочном прекращении аренды десяти судов, то Exxon приняла решение расторгнуть контракт на аренду «Мурманской» и еще ряда наших транспортно-буксирных судов для обеспечения работы по бурению скважин (официальный представитель Exxon в России Диляра Сыдыкова подтвердила РБК daily факт расторжения сделки. — РБК daily). В результате фрахтователи «Мурманской» и «Валентина Шашина» уже выставили нам встречные иски. Пока там не прописаны суммы упущенной выгоды, нас только приглашают к диалогу, но фактически это уже юридический документ. Если иск попадет в суд, то у истцов есть все шансы отсудить сотни миллионов долларов убытка. Я не смогу оплатить такие суммы, в результате государство может потерять свое имущество за границей, потому что на него наложат арест на основании международного права. А потом и эти суда, и другие просто пойдут в уплату издержек иностранных компаний от упущенной выгоды.

— Когда установки вернутся в Россию, вы будете их снова сдавать в аренду или уже найдется работа в России?

— А дальше я не знаю, я тогда заявление напишу и уволюсь, на что тут коллектив содержать? Я не понимаю, зачем вообще возвращать эти установки, где им работать?

— У вас есть еще нефтедобыча на острове Колгуев.

— Мы добываем там порядка 30 тыс. т нефти в год, проект убыточный, добыча рентабельна лишь при уровне от 150 тыс. т нефти в год. Но мы не закрываем проект, чтобы 300 человек не потеряли работу.

— Есть ли надежда миром разрешить споры с Росимуществом и арендаторами?

— Я надеюсь, что в Росимуществе сейчас будут положительные перемены (сменился глава ведомства. — РБК daily). Я надеюсь, что обращусь туда и мы вместе разработаем схему согласования сделок, а ведомство в ответ отзовет свои судебные иски, чтобы мы не лишились всего флота. Я живу надеждами, что в 2010—2011 годах российский буровой флот будет востребован в Баренцевом море.