Путин и 'Газпром': поворот 'все вдруг' в сторону Европы

Интересы внешней и энергетической политики Владимира Путина пересеклись с коммерческими интересами 'Газпрома'. В результате проект разработки гигантского Штокмановского месторождения газа, скрытого под дном Баренцева моря, претерпел сразу два разворота на сто восемьдесят градусов.

Первый разворот касается вопроса о том, кто будет потреблять 'штокмановский' газ. До недавнего времени считалось, что это месторождение будет осваиваться, чтобы создать 'Газпрому' прочную основу для входа на газовый рынок Северной Америки. В те дни, когда у России и США после 11 сентября завязалось безоблачное сотрудничество в борьбе с международным терроризмом, родился и так называемый 'американо-российский энергетический диалог', в рамках которого обсуждалась перспектива промышленного сжижения газа, добытого на Штокмане, с тем, чтобы потом танкерами перевозить его через Атлантику.

Но сегодня на дворе уже 2006 год, и в отношениях между США и Россией наметился новый период охлаждения, в последнее время еще более обострившегося из-за событий в Грузии. На этом фоне вчерашнее заявление генерального директора 'Газпрома' Алексея Миллера о том, что в компании принято решение о направлении газа со Штокмановского месторождения в строящийся Североевропейский газопровод (иначе называемом Nord Stream, или 'Северный поток'), особого удивления ни у кого не вызвало. По этому газопроводу топливо пойдет из России прямиком в Германию, что даст России возможность ослабить свою зависимость от традиционных стран-транзитеров Украины и Беларуси, позицию которых в Кремле считают 'паразитической'.

Разглядеть геополитическую подоплеку в этом вопросе совсем нетрудно, тем более что президент Путин сам поднял его 23 сентября в Париже на встрече с Жаком Шираком и Ангелой Меркель. Однако дело не только в геополитике: подобный режим реализации продуктов Штокмановского месторождения вполне соответствует приоритетам самого 'Газпрома', которому 'Северный поток' настоятельно необходим как инструмент поддержания своей традиционно высокой доли на быстро растущем газовом рынке Европы. Компания, скорее всего, также надеется, что перспектива дополнительных объемов поставок скопменсирует ущерб, нанесенный недавно имиджу 'Газпрома' как надежного поставщика, и рассчитывает упредить Брюссель, взявший курс на либерализацию рынка и отказ от долгосрочных контрактов со взаимными обязательствами ('take or pay'), исторически составлявшими основу бизнеса 'Газпрома'.

Успех СЕГ дает 'Газпрому' дополнительную гарантию против таких рисков. Образовав путем обмена активами совместное предприятие с компаниями E.ON и BASF, руководителем которого стал друг Путина Герхард Шредер, 'Газпром' получил то, чего так долго добивался - плацдарм в секторе конечного распределения газа внутри Европейского Союза.

Необходимость постройки газопровода представляется, таким образом, достаточно обоснованной, однако как стратегическая убедительность, так и экономическая целесообразность проекта зависят от того, сможет ли 'Газпром' добыть достаточно топлива, чтобы эту трубу наполнить. Теперь понятно, где 'Газпром' собирается его взять. Медленный рост добычи - это самое уязвимое место компании. 'Газпром' уверенно говорит о поставках на рынка Северной Америки и Китая, но при этом едва справляется с обеспечением растущего внутреннего и европейского рынков, а месторождение Южно-Русское, с которого ранее предполагалось начать 'Северный поток', по размерам примерно в пять раз меньше Штокмана. Вот так и получилось, что геополитический разворот России от Америки к Европе совпал с реально важным вопросом для 'Газпрома' - необходимостью укреплять свое профильное европейское направление.

Второй разворот, о котором мы говорили в самом начале, касается также обнародованного вчера решения 'Газпрома' отказаться от планов разработки месторождения в консорциуме с американскими и европейскими энергетическими компаниями. В этом году представители российского руководства уже связывали шансы американских компаний на вступление в консорциум со снятием фактически наложенного США вето на вступление России во Всемирную торговую организацию. Однако такого удара, как решение вообще все делать в одиночку, не привлекая в том числе и европейские компании, не ожидал никто.

За этим шагом компании тоже проглядывает политика. В Кремле считают, что иностранные партнеры раньше одурачивали Россию - отсюда и недавние трения между правительством и консорциумом под руководством компании Shell, разрабатывающим проект 'Сахалин-2'. Именно в этом контексте следует рассматривать вчерашнее заявление Миллера о том, что иностранные компании будут участвовать в Штокмановском проекте в качестве подрядчиков с жесткими ограничениями по сметам. Ведь, хотя при нынешних условиях рынка у 'Газпрома' вряд ли будут проблемы с привлечением финансирования, в технологическом плане у него есть еще пробелы, а это означает, что первыми кандидатами на подряды, о которых упомянул Миллер, становятся норвежские компании - обладатели новейших и уникальных технологий по добыче газа с глубоководных месторождений в суровых условиях Заполярья.