Россия и конфискация

Успешный энергетик в России - это прежде всего человек, правильно умеющий выбирать время. В 1912 году Ротшильды обменяли свои российские нефтяные активы на большие доли в компаниях Royal Dutch и Shell. Через пять лет, во время революции, бежавшая из страны семья Нобелей была вынуждена отдать треть российской добычи нефти за деньги, о которых даже стыдно вспоминать.

В пятницу Москва отложила принятие окончательного решения по Ковыктинскому месторождению. Все, тем не менее, ждут, что 'ТНК-BP', совместное предприятие BP, через несколько недель все же потеряет лицензию на него. В декабре прошлого года Royal Dutch Shell потеряла контрольный пакет своего сахалинского проекта, который прибрал к рукам 'Газпром'. Отметим, что некоторые инвесторы даже здесь призывают сохранять спокойствие: все-таки Shell получила премию в 25 процентов на вложенный капитал, да и 'ТНК-BP', не исключено, удастся получить обратно 500 миллионов долларов, вбитых в освоение Ковыкты. В общем, в качестве миноритарных партнеров, говорят они, иностранцев все еще ждут.

Правда, с учетом того, что общая сумма инвестиций BP и Shell в России уже превышает 20 миллиардов долларов, такая точка зрения отдает невероятным легкомыслием. Как указывает историк Дэниэл Йергин (Daniel Yergin), национализация нефтяных активов заканчивалась, как правило, их ползучей конфискацией. Если в 1974 году Саудовская Аравия выкупила 60 процентов акций Aramco, то к 1976 году сказала, что хочет все 100 процентов. В 1971 году Венесуэла заявила, что все иностранные концессии останутся в неприкосновенности до 1983-го - и уже спустя год концессии начали отнимать.

Неочевидно также, что в своих манипуляциях Кремль ограничится только энергетикой. Сектор телефонной связи, где совокупные инвестиции европейских компаний превышают 15 миллиардов долларов, тоже может быть объявлен 'стратегическим' - та же Венесуэла только что ренационализировала своего главного телефонного оператора. Судя по тому, с какой оценкой торгуются российские облигации и акции, политический риск считается умеренным - однако если учесть, что и в том, м в другом классе активов немалая часть уже либо непосредственно принадлежит российскому государству, либо контролируется им, эта мерка уже не представляется такой уж надежной.

Конечно, в России прогнозы имеют дурную привычку не сбываться - вспомним, что в 1920 году глава Royal Dutch предсказывал, что 'Россия . . . будет очищена от большевиков примерно через полгода', - однако сегодня, когда исход выборов уже, судя по всему, предрешен, а денег у государства и тех, кто играет на его стороне и за него, просто масса, разве не разумно было бы иностранцам с неликвидными активами хотя бы задуматься, не продать ли то, что нельзя будет в случае чего унести?