Еврокомиссар Пиебалгс: Я не понимаю, почему Латвия предпочитает российский газ местной биомассе

Интервью с комиссаром Европейского Cоюза по энергетике Андрисом Пиебалгсом.

- Каков ваш взгляд на энергетическое будущее Латвии, как латвийского гражданина и еврокомиссара по энергетике? Сейчас развернулись горячие дискуссии о том, нужно ли стране для обеспечения энергообеспечения строить станцию на твердом топливе или все же газовую электростанцию. Что бы вы посоветовали?

- Теперь ситуация довольно ясна. Цены на нефть уже достигли 140 долларов США за баррель. "Газпром" особенно защищает формулу, согласно которой, если меняется цена на нефть, то за ней следуют также и изменения цены на газ. Последние данные, которые я видел, предусматривают, что цена за 1000 кубических метров газа составит 400 долларов. Для сравнения - в прошлом году она еще была от 200 до 250 долларов. В этом заключается основная проблема: едва повышается цена нефти, то и цены на газ подскакивают. Данная закономерность отражается и на стоимости электричества, цена которого также растет.

С углем ситуация иная. Стабильность цен больше, хотя они тоже удвоились до 130 долларов за тонну. Но эти изменения не столь быстрые, потому что рынок угля обособлен. Если мы оцениваем стабильность цен, то уголь более перспективен.

Почему "Латвэнерго" хочет электростанцию на природном газе? Ответ простой - капитальные вложения в нее были бы меньшими и ценовое бремя можно переложить на потребителей. У меня все время были дискуссии с Латвийским правительством о том, что, на мой взгляд, в связи с содержанием в одной интегрированной компании распределительных сетей и производства возникают проблемы. Если выделить сети передачи энергии, то ясно, что сформируется конкуренция энергопоставщиков. Может быть "Латвияс газе" бы построить свою собственную станцию? Почему бы данному предприятию не выйти на этот рынок? Почему участвовать должно только "Латвэнерго"? Пока у нас есть только одна компания, конкуренция не возможна.

У газа имеются свои преимущества: станцию можно быстро построить, но цена на этот вид топлива неустойчива. Уголь требует больших капиталовложений, но цена стабильнее. Ответ нужно найти не на вопрос о том, строить газовую или угольную станцию, а о том, как создать конкурентоспособный рынок в Латвии и в балтийских странах в целом.

- В Европе всегда стараются делать больший акцент на возобновляемых энергоресурсах - шире использовать биомассу, ветер и другие источники альтернативной энергии. В Латвии тоже признается, что подобные ресурсы есть, однако их использование заметно не развивается.

- Этого я никогда не понимал. Каменный уголь или газ - все равно, эти ресурсы нужно покупать либо в России, либо в других странах. Никогда не понимал, почему в Латвии столь отрицательное отношение к возобновляемым энергоресурсам. В стране удельный вес этих ресурсов сформирован из гидроэлектростанций, построенных еще в улманисовские (время правления президента Латвии Карлиса Улманиса, 1930-е годы - прим. пер.) и советские времена. Вот и все. Есть не слишком развитые ветровые парки, есть биомасса, которая может быть использована вместе с каменным углем. Это направление долгое время игнорировалось. Новый министр экономики Латвии Каспарс Герхардс в этом вопросе немного более позитивен. Немного.

На мой взгляд, самое безопасное решение состоит в том, чтобы вкладываться в свои собственные ресурсы, какие бы они ни были. Можно поучиться хотя бы у финнов, получающих 12% электричества из биомассы. Никогда не понимал, почему Латвия этого не может сделать.

"Латвэнерго" может работать с газом, нельзя это предприятие упрекнуть в том, что оно желает использовать именно этот вид топлива. Однако также нужно дать возможности и другим производителям. Я полагаю, что у возобновляемых ресурсов имеется существенное преимущество. Таким способом можно занять местную рабочую силу, получать местную энергию, цена которой стабильнее. Да, многочисленные и небольшие энергетические станции усложняют систему, но так делают многие страны. Например, в Испании 24% электричества проступает от возобновляемых ресурсов, в Германии этот показатель непрерывно растет, там треть электричества вскоре будет поступать от энергии ветра.

Не могу понять, почему акцент делается на одном грандиозном проекте, а не на нескольких маленьких. Это неверно. В сегодняшних энергетических обстоятельствах нужно посмотреть, каковы собственные ресурсы, и использовать их следует максимально, на 100%. Тогда стоит посмотреть, хватает их или нет, развиваем еще какое-то производство или закупаем у соседей. Почему не развивать горючий сланец вместе с Эстонией? Много говорится об атомной электростанции, совместной с литовцами (речь идет о затянувшемся согласовании строительства новой Игналинской АЭС в Литве с участием Латвии, Польши и Эстонии взамен существующей станции 'чернобыльского' типа, окончательное закрытие которой к 2009 году было одним из условий приема Литвы в ЕС - прим. пер.). Затем собираемся с духом и идем в этом направлении.

Задача правительства состоит в том, чтобы заботиться об энергоэффективности и использовании возобновляемых энергоресурсов. Они дадут Латвии работу, меньшие цены. Эти направления нужно развивать.

Правда, схожие проблемы у меня есть со всеми новыми государствами-членами ЕС. Нет ни одного, которое заявляло бы, что возобновляемые ресурсы - это замечательно.

- Почему проявляется такое отношение стран-новичков? Это нежелание поменять существующую до сих пор систему или, может быть, сказывается длинная рука 'Газпрома'?

- Нет, мы можем забыть о длинной руке 'Газпрома', я здесь не вижу теорию заговора. По-моему, "Газпрому" абсолютно все равно, продавать газ Латвии или нет. Газ они могут продавать повсюду, цена высока, доходы хорошие.

Я думаю, виновата "болезнь роста" - нужно очень быстро достичь благосостояния, а оно связано с энергетическими ресурсами. Кэнергетические мощности автоматически способствуют росту, который обеспечивает людям безопасность и достаток. В свою очередь, возобновляемые ресурсы являются мелкими, а энергоэффективность - очень вязкая тема. Там нет разрезания ленточек и крупных торжеств.

Поэтому все концентрируется вокруг больших проектов в надежде одним ударом решить все энергетические проблемы. Мы знаем сказку о портном, который одним махом хотел убить семь мух. К сожалению, 'энергомухи' не садятся вместе. Поэтому нужно работать в нескольких направлениях.

- Может быть, необходимо особое отношение Европейской комиссии, помощь? Критики комиссии указывают, что вы концентрируетесь на развитии крупных проектов, одновременно слишком мало внимания уделяете созданию 'энергомостов' между самими государствами Евросоюза, особенно в Восточной Европе, где рынок сравнительно маленький, а влияние России - большое.

- Не могу принять эту критику. Развитие проекта энергетического соединения Литвы и Польши не было бы возможным без поддержки Еврокомиссии, мы финансово поддерживали также промежуточное соединение между Эстонией и Финляндией. Мы оказываем также поддержку и развитию газовых проектов. Например, проект, который соединит Эстонию с Финляндией, для того, чтобы газ из Норвегии мог прийти в направлении балтийских стран. Мы это делаем.

Но есть границы того, что возможно, а что нет. Эта граница - возобновляемые ресурсы, на которые должны тратиться деньги налогоплательщиков. Это значит, что правительству Латвии нужно самому решать, вкладывать их или нет. Это относится также и к энергоэффективности. Я не могу говорить, что вы должны использовать ту или иную программу. Нужно использовать план энергоэффективности, если он слабый, то мы можем указать на это.

- Правительство Латвии утвердило такой план лишь в мае, причем, как утверждают, плохой план.

- Именно так. Он неубедителен, там нет того, чего мы ожидаем.

Еще один нерешенный вопрос состоит в том, что балтийские страны несколько лет тому назад хорошо начали, но не продолжили сотрудничество в энергетике. Я не вижу, почему Латвии, Литве и Эстонии каждой необходим свой собственный оператор энерготранспортировки. Хватит и одного оператора, так как это было бы дешевле, и энергия использовалась бы намного эффективнее. Почему каждому государству Балтии нужно стараться обеспечить собственный объем энергорезервов, почему все три страны не могут договориться об одном?

Одна из главных задач стран Балтии состоит в том, чтобы на уровне премьеров и министров экономики достичь формирования общей и твердой энергетической политики. Комиссия этого сделать не может, мы не можем настаивать на таком сотрудничестве.

- Как вы полагаете, почему такого сотрудничества нет?

- Это мой личный взгляд: политическим деятелям нужно повнимательнее относиться к выработке энергетической политики, немного отдалиться от советов и подсказок своих энергокомпаний в вопросах формирования рынка. Эти компании, каждая в своей стране, занимают достаточно важное положение, и характерно, что они имеют большое влияние на политиков. У каждой компании своя стратегия, которая не всегда совпадает с общей стратегией балтийских стран. Я не хочу никого обвинять, однако необходимо все же совместно развивать рынок, идти вместе, дискутировать и находить решения.

- Еврокомиссия, как в электрическом, так и в газовом секторе побуждает отделить магистральные сети передачи энергии от производителей. Как физически это возможно сделать в маленьких прибалтийских странах, у которых есть всего лишь один поставщик газа?

- Законы принимаются, чтобы их осуществляли. Если ЕС принимает закон о разделении прав собственности, то Латвия должна принять законодательные акты в соответствии с директивой ЕС, и компаниям следует продавать свои доли капитала.

- Силой.

- Силой. Но это не было так сделано. В предложении Европейской комиссии содержится две возможности. Первая - продавать доли капитала, вторая - компания отдает независимому оператору деятельность по передаче, скажем, электроэнергии, удерживая все права собственности. Формируется еще третья возможность - сильный надзор регуляторов, который обеспечивает независимую деятельность компаний по передаче, хотя право собственности не меняется. Идея тривиальна: предоставить возможности другим поставщикам.

Мы можем сказать, что "Газпром" вечен, других поставщиков не будет. Ничто не вечно, в России также происходят перемены. Предположим, что со временем и в России произойдет либерализация, появится вторая компания, для которой будут необходимы трубопроводные сети "Газпрома". Со временем Россия может принять политическое решение в свои сети ресурсы третьей стороны, например, Казахстана. В таком случае оператор транспорта выделится и будет заинтересован в том, чтобы получить в свои газопроводы как можно больше газа, потому что за счет этого формируется его прибыль. Это автоматически порождает у оператора интерес к поиску новых поставщиков газа.

Если трубопроводы и поставляемый продукт имеют одного владельца, то он никогда не будет заинтересован в развитии конкурентов. Поэтому необходимо разделение. Лучше всего выделить имущество или же раздел имущества произвести в таком виде, чтобы оператор смог стать независимым от материнского предприятия.

В случае с Латвией мы предусматриваем переходный период, потому что здесь специфическая ситуация. В то же время я хочу акцентировать внимание на том, что Литва не потребовала переходного периода, хотя там ситуация похожа на латвийскую. Это значит, что Литва не видит никаких проблем в выделении сетей.

- Насколько большое значение для ЕС имеют природные богатства Латвии - Инчукалнское газохранилище и возможное хранилище газа в Добеле?

- Значение есть, потому что газохранилища нельзя построить в любом месте. Я знаю компании, которые присматриваются к этим хранилищам и находятся в контакте с должностными лицами Латвии. Минус латвийских газохранилищ заключается в том, что они находятся вдали от крупных центров потребителей в ЕС. Газохранилища Латвии потенциально конкурируют с газовыми площадками Нидерландов и Германии, в которых также можно хорошо накапливать газ.

Я не сказал бы, что латвийские газохранилища - это "золотые пещеры", но у них, возможно, есть некоторый потенциал. Мы можем говорить, что перспектива у них есть, и работа в этом направлении ведется. Будут ли они использованы, я не могу сказать.

- Следовательно, для Европы они сейчас не очень-то нужны?

- Вопрос не стоит таким образом, что Европе что-то нужно или нет. Это поле для предпринимательской деятельности. Если потребление газа в Латвии, Литве или Польше возрастает, тогда эти хранилища интересны.

Оценивая ситуацию с точки зрения общей европейской стратегии, я сейчас не могу сказать, что нам очень нужны в Латвии дополнительные хранилища.

- Некоторые латвийские политики утверждают, что на Добельское газохранилище можно сделать ответвление от газопровода Nord Stream. Однако поддержки этой идеи от самих представителей Nord Stream услышано не было. Насколько я знаю, вы поддерживаете строительство газопровода Nord Stream.

- Да, я поддерживаю. Затраты на отведение боковой ветви достаточно большие, я бы на это не надеялся. Потенциал Добеле был бы пригоден для местного рынка либо в связке с Польшей или российскими регионами. Нам нужно очень внимательно следовать за либерализацией сектора электроэнергетики в России: это значит, что будет больше коммерческих проектов, связанных с потребностями в газе. Рынок есть рынок, раз увеличится потребление газа по ту сторону границы Латвии, то вместе с этим могло бы увеличиться и значение латвийских газохранилищ.

У меня нет информации о том, что может произойти какое-то развитие темы строительства боковой ветки от Nord Stream.

- Почему вы поддерживаете Nord Stream, если мы знаем, что против этого проекта жестко выступает Литва и остальные прибрежные страны, расположенные вокруг Балтийского моря, не считая Латвию, негативно к нему настроены?

- Должен быть реальный взгляд на ситуацию. Что мы видим? В ЕС 23% от общего объема потребления газа приходит из России. Мы используем 500 миллиардов кубометров газа ежегодно. Nord Stream увеличил бы поставки газа на 55 миллиардов кубометров в год. Разве такая прибавка к нынешнему потреблению газа стратегически изменит зависимость Европы от России? Нет. В Европе уменьшается собственная добыча газа, нам нужны дополнительные газовые ресурсы, дополнительные поставки как от Норвегии, так и из России.

Как прокладывать газопровод? Проект Nord Stream был в свое время почти единогласно поддержан как в Совете ЕС, так и в Европарламенте, который теперь против. Что же изменилось? Тогда можно было тянуть газопровод по дну моря, а теперь нет. В теории мы знаем, что это можно сделать, если будут выполнены экологические требования. Я не вижу, как этот проект мог бы увеличить зависимость от России, и почему именно морской маршрут невозможен.

В свою очередь, такого проекта, который бы предусматривал прокладку газопровода страны Балтии, просто нет. Да, есть разговоры о проекте "Амбер" ('Янтарь'). Но когда я написал письма заинтересованным государствам о возможности такого проекта, то ответов не получил. В том числе от стран, которые мне очень близки.

Нам нужны альтернативы, но есть лишь одна. Это - "Ямал-Европа-2", который должен пересечь Белоруссию и затем Польшу. Насколько мы доверяем Белоруссии как транзитному государству? В какой мере мы можем довериться правительству Лукашенко? Мы видели, как поставки нефти, шедшие через его территорию, прервались. И мы хотим поддерживать эту страну? Nord Stream является коммерческим проектом, и я не вижу, почему он может не реализоваться.

- Протесты, как известно, вызывает сам принцип обхода стран Балтии, которые от этого проекта ничего не приобретают.

- Многие люди воспринимают этот проект как политический. Я его не политизирую. Я понимаю также то, что Россия хочет обойти любое транзитное государство, и если Москва желает напрямую выйти к потребителям, то это вовсе не является неправильным. По логике русских, если строить трубопровод через транзитные страны, тогда с ними нужно договариваться. Осуществить поставки газа потребителям напрямую - проще.

Подтверждением этой теории является проект "Южный поток", по которому нужно завершить долгие переговоры с южными транзитными странами. По этому трубопроводу будет поставляться 30 миллиардов кубометров газа в год. Если компании готовы инвестировать, проводить переговоры, то я не вижу, почему у меня по этому поводу должна сильно болеть голова. Это новый трубопровод, который доставит газ потребителям.

- Разве запланированный параллельно 'Южному потоку' газопровод Nabucco из Ирана в ЕС полностью отвергнут?

- Проект Nabucco запланирован, чтобы ЕС получал газ из Азербайджана, а также Туркменистана и Ирана, где находятся вторые в мире по объемам резервы "голубого топлива", плюс - из Египта. Где тут риск? Nabucco мог бы быть отложен в сторону в том случае, если эти 20-30 миллиардов кубометров газа представляли бы собой именно ту разницу, которая полностью покрывала бы потребность ЕС в данном ресурсе. Но мы можем "переварить" как 'Южный поток' с его 30 миллиардами, так и Nabucco. Эти два газопровода не являются конкурирующими проектами.

Неверно думать, что если будет "Южный поток", то не станет Nabucco. С последним проектом есть другие проблемы, и известная доля правоты принадлежит "Газпрому", который говорит: что вы мучаетесь с восточными странами, идите к нам. Мы говорим - нет, спасибо, мы не хотим класть все яйца в одну корзинку. Хотя есть большие проблемы, мы будем мучиться, бороться и трудиться, чтобы получить независимые поставки. Сколь бы хорошими ни были отношения с одним поставщиком, отношения меняются, особенно коммерческие.

- Резервы газа не вечны, большая часть из них находится в исламских государствах. Существует ли какая-то реальная альтернатива газу, что можно использовать вместо него?

- Газ стал слишком ценным, чтобы его просто сжигать для производства электричества. Альтернатива газу - в самом электричестве. У него есть три источника: возобновляемые ресурсы, ядерная энергетика и уголь, лигнин (древесная вата - прим. пер.). Потребление газа стабилизируется, потому что он станет слишком дорогим. Сейчас мы еще можем это себе позволить, но со временем цена на газ будет еще выше.

Что касается крупных газовых проектов, то нам не нужно плакать по поводу зависимости от того или иного поставщика. Зависимость есть и у покупателя, и у продавца. У России есть газ, который нужно продавать. Нельзя так говорить: хотите - покупаете, хотите - нет. Инвестиции в этом секторе - как в газоносные месторождения, так и в газопроводы измеряются в миллиардах. Россия планирует свое собственное развитие, и ей для этого нужны деньги.

Европа находится в благоприятной ситуации. У нас есть три крупных поставщика. Норвегия поставляет 18% от общего объема газа, и отмечается тенденция к увеличению ее доли. Пока объем поставок достигает 90 миллиардов кубометров и прирост может составить полтора раза. Таким образом, норвежский газ по объемам сравнялся бы с российским. Потенциал у России выше, но и вложения в доставку должны быть более существенными. Алжир хотя и сотрудничает с Россией, но все же является другим поставщиком. К тому же, в Европе достаточно много сжиженного газа.

Я думаю, нам не нужно чрезмерно паниковать по поводу зависимости. Нам нельзя быть зависимыми от газа - значит, очень важно развивать атомную энергетику и возобновляемые ресурсы. Особенно хотел бы акцентировать внимание на возобновляемых ресурсах, потому что я не вижу ни одного другого источника, который мог бы нас обеспечить через 50 лет. Нет никаких ограничений для использования энергии солнца или ветра. Их будут использовать, вопрос лишь в том, насколько болезненно мы к этому будем вынуждены прийти. Жизнь заставит.

- Полтора месяца назад вы прогнозировали, что баррель нефти будет стоить 200 долларов. Каковы ваши прогнозы на данный момент?

- То, что происходит с ценами на нефть, шокирует всех. Я ничто такого и представить себе не мог. Когда я говорил, что баррель будет стоить 200 долларов, это было сказано в шутку. Я хотел сказать, что эти цены невозможно прогнозировать. Кажется, что нефтяные цены будут продолжать расти.

Единственный способ борьбы с ростом цен заключается в том, чтобы все нефтедобытчики сняли любые ограничения на объемы добычи нефти и разрешили бы западным компаниям в какой-то мере участвовать в их проектах. Это выглядит нереальным, но единственный способ - открыть рынок поставок нефти, и тогда цены естественным образом выровняются. Насколько к такому повороту готовы Саудовская Аравия и другие государства, это другой вопрос. Также и потребление, которое, по крайней мере, в Европе уже не растет, сделает свое дело. Если цены на нефть продолжат столь же стремительно расти, то мы должны будем пересмотреть налоговую политику. Я очень надеюсь на стабилизацию цен.

- В должности энергетического комиссара ЕС вам осталось пребывать примерно год. Что станете делать после сложения полномочий? Будете пробовать повторно избираться на должность комиссара или вернетесь в латвийскую политику?

- Я не готов на этот вопрос ответить. Не могу остаться в комиссии, потому что не я это выбираю. Притом, попадание на эту должность не было моим желанием. Я полагаю, что пять лет в должности комиссара хватит для этой работы, особенно в данной сфере. Энергетика - непопулярная и неблагодарная сфера. Одно время у меня было желание вернуться в латвийскую политику, но теперь оно прошло. Вероятнее всего, я вернусь в Министерство иностранных дел Латвии. Если меня возьмут. Эта работа мне нравилась больше всего из того, что я делал.

- Можете ли вы себя ассоциировать с какой-либо из политических сил Латвии? Вы были членом 'Латвийского пути', теперь эта партия объединилась с Латвийской первой партией.

- Да, я поменял свою политическую принадлежность. Несколько раз я сотрудничал с консервативными партиями. Мои взгляды остались либеральными, однако в Латвии больше нет ни одной подлинно либеральной партии, у нас все партии фактически консервативные. Еще есть социал-демократы. Сейчас не могу ничего сказать яснее, возможно, примерно через год я уже смогу ясно себе представить, что стану делать. Не исключаю и политическую деятельность. Сейчас есть много всевозможных обстоятельств, которые мне не позволяют открыто говорить, что бы я хотел. У меня нет задела ни в одном направлении.

- Может быть, свое будущее вы свяжете с каким-то крупным энергетическим предприятием?

- На этот вопрос легко ответить. У работы в Еврокомиссии есть особенность - существует такой термин, как 'период охлаждения'. Это значит, что я в течение трех лет не могу работать ни на одном энергетическом предприятии. Следовательно, с работой в "Газпроме" я пролетаю. Можно работать в телекоммуникационной или в любой другой сфере, но только не в энергетике.

- Проявляли к вам интерес крупные компании?

- Я не думаю, что комиссар от Латвии был бы востребован. Также не встречал ни одного бывшего еврокомиссара, который бы теперь занимал ведущие должности в крупных компаниях. Не могу работать в "Газпроме" (смеется), Европейская комиссия этот вопрос решила за меня.