Свобода в несвободной стране. Двадцать лет, несмотря на все политические перипетии и метаморфозы, радиостанция «Эхо Москвы» остается площадкой для самых разных взглядов и интересов. Как удается выживать свободному слову и чем за это приходится платить — The New Times расспрашивал главного редактора «Эха» Алексея Венедиктова.
Сколько раз вас «закрывали» ?
Ровно через месяц после создания станции, в 90-м году, на Совете безопасности СССР при Горбачеве (это мне много позже рассказал Горбачев) ставился вопрос о закрытии «Эха Москвы»: было сказано, что в 200 метрах от Кремля вещает враждебная радиостанция. Во время путча 91-го года нас отключали три раза. Угрозы — «отключим, ежели что» — были всегда. И было много разных ситуаций. В 2000 году, когда громили «Медиа-Мост». Когда было захвачено НТВ, закрыты газета «Сегодня», «Итоги». Ничто не мешало точно таким же образом осуществить локаут «Эха Москвы». Еще одна реальная угроза, но не закрытия, а изменения политики возникла после российско-грузинской войны. Разные «башни» Кремля говорили мне разное, речь шла и о смене главного редактора. Наши законы таковы, что власть в любой момент может закрыть электронное СМИ, и его потом труднее открыть, нежели газету. Поэтому мы стараемся не нарушать законов.
Как вы сами объясняете, почему вас терпят?
Есть простое объяснение: вы, говорили мне, витрина для западных партнеров. И в свое время Кондолиза Райс сказала: «Вы знаете, Алексей, мне рассказывали, что в Советском Союзе, когда приезжала высокопоставленная иностранная делегация, у нее было три обязательных пункта для посещения: Кремль, Мавзолей, Большой театр. Теперь — Кремль, «Эхо Москвы», Большой театр». Другое объяснение — мы не являемся электоральным ресурсом. Первое, что сделал Путин, когда пришел к власти, — поставил под контроль НТВ и ОРТ, федеральные телеканалы, прекрасно понимая, что он сам продукт телевидения. А «Эхо Москвы» с аудиторией меньше 1 млн в Москве и меньше 3 млн в России не является электорально влиятельным. Влияет, но не на голосование. Третья причина — мы альтернативный источник информации для людей, принимающих решения. Причем они понимают, что мы не играем в пользу Америки, Израиля, Чечни, Лужкова, Путина и так далее, мы — такая труба, по которой несется поток информации, и оттуда можно выбирать то, чего нет в красных папочках с надписью «Сов.сек.» или «Для личного сведения».
Кто сегодня может закрыть «Эхо Москвы»?
Путин Владимир Владимирович. Ну, естественно, функционально — Медведев Дмитрий Анатольевич. А совсем функционально — «Газпром», поскольку ему принадлежит лицензия, но это уже по приказу сверху. Мы знаем, если нас закроют, это будет решение премьер-министра. А кто формально будет закрывать, санитарный инспектор или президент Российской Федерации, не имеет значения.
Прибыльное дело
Какую роль играет ваш главный акционер «Газпром» в руководстве радиостанцией?
В 2001 году в Кремле обсуждалось, как мы будем жить, когда пакет перейдет «Газпрому», и мне четко и ясно дали понять, что мой политический акционер сидит в Кремле. Естественно, есть акционер, у которого пакет акций. Если вы внимательно изучите структуру акций, вы поймете, что это уже и не «Газпром», а Газпромбанк. А где Газпромбанк? Все опасения, которые я высказывал вслух и Волошину, и Путину, и Борису Йордану, который тогда возглавлял «Газпром-медиа», потом — Коху, потом — Сенкевичу, не сбылись. «Газпром» в политическую позицию ни разу не вмешивался. Поскольку мы прибыльны и даже в кризис показали прибыль за 2008 и 2009 годы, «Газпром» нас не дотирует, не дает нам кредитов, не финансирует нас. Мы довольны — и он доволен.
Как ваши встречи с первыми лицами помогают выживанию «Эха»?
Никак. Мы понимаем, что эти люди могут закрыть радиостанцию вне зависимости от встреч. Вообще встречи всегда ухудшают положение. Потому что я им говорю то же, что говорю в эфире, что их часто удивляет. Безусловно, главная, самая известная встреча — это после войны, в августе 2008 года. Мои коллеги ждали, что меня Путин разорвет. Обычно с этих встреч ничего не утекает, но тут утекло. Там действительно было очень напряженно, Путин был раздражен, но при этом он же сказал: «Все мои друзья слушают «Эхо Москвы», чем поверг моих коллег в глубокое уныние. Но я ему тоже сказал то, что думаю по этому поводу.
Путин требовал кого-то уволить?
Нет. Он критиковал с предъявлением бумаг, очень хорошо подготовленных, ошибки, которые действительно были в эфире «Эха Москвы». При этом фамилии были из текста вынуты, стояли отточия. Он мне сказал: «Я никого не знаю и не хочу знать, за «Эхо Москвы» отвечает главный редактор». Абсолютно правильная позиция.
Полная версия на сайте журнала Newtimes.ru
