Есть ли выход из "дела "ЮКОСа"?

Спасибо большое организаторам конференции < Ходорковские чтения 6 июля с.г.> и всем её участникам.

Мы, участники панели, договорились между собой, что смотрим на дело «Юкоса» с разных сторон. И более того, я хотел бы, да не обидится на меня Юрий Маркович и Михаил Борисович с Платоном Леонидовичем, вообще меньше всего говорить о «Юкосе» и о них лично. Я считаю, что «дело «Юкоса» стало устойчивым фразеологизмом в русском языке, как «собака на сене». Когда говорим про «собаку на сене», мы всерьез не обсуждаем ни собаку, ни сено. Вот и я буду говорить о «деле «Юкоса», и за исключением, может быть, пары фраз, не говоря ни про «Юкос», ни про дело. Более того, мне кажется, что само дело еще не закончилось, и поэтому говорить о том, есть ли выход из ситуации, которая еще продолжает развиваться, и которая еще не дошла до стационарного состояния, еще рано.

Более того, давайте, предположим самый хороший сценарий. Второй процесс по каким-то причинам взяли и закрыли. Все, сказала прокуратура, признаем свою неправоту, больше никого не обвиняем. И через пятнадцать месяцев Михаила Борисовича и Платона Леонидовича освобождают. Им разрешают заниматься бизнесом. И, страшно подумать, им говорят, да хоть политикой, да чем угодно занимайтесь, вы свободные граждане в свободной стране. Да делайте, чего хотите.

Мне кажется, всё это будет необходимым условием для выхода из «дела «Юкоса», но оно не будет достаточным. С моей точки зрения, человека, анализирующего ситуацию в экономике и бизнесе, очевидно, что «дело «Юкоса» - и здесь полностью солидарен с Евгением Григорьевичем Ясиным - нанесло тяжелейшие травмы российской экономической системе, на преодоление которых может понадобиться не один год.

Алексей Георгиевич Левинсон спрашивал: «А может ли ответ на вопрос: «есть ли выход из «дела «Юкоса» быть «нет»? Так вот, мне кажется, что честный ответ и есть «нет». По крайней мере, я на этот вопрос отвечаю «нет», ограничивая себя горизонтом в 10 лет. Мне кажется, что, минимум, 10 лет страна совершенно точно будет в полной мере испытывать последствия «дела «Юкоса». Сейчас я постараюсь аргументировать аргументировать свою позицию и показать те последствия «дела «Юкоса», с которыми живет страна.

Во-первых, основным, которое нельзя обойти является деградация государственных институтов. Коррупция в российском бизнесе подменила конкуренцию. Сегодня главной предпосылкой успеха в конкурентной борьбе является умение выстроить отношения с чиновником, поучить либо прямую, либо косвенную его помощь – естественно, не «за красивые глазки». Я думаю, что Георгий Александрович Сатаров может много рассказать про коррупцию, которая продолжает разъедать наш корабль, который медленно тонет. Ржавчина – это процесс, последствия которого никогда не проявляются одномоментно, это не столкновение с айсбергом - раз, и сразу на дно. Юрий Маркович достаточно хорошо рассказал о том, реально происходит с судебной системой. Мы понимаем, что рассчитывать на то, что суды в какой-то момент, вдруг, ни с того, ни с сего, завтра начнут судить по закону невозможно, для перехода к такому состоянию потребуются долгие, долгие месяцы и годы даже при наличии «доброй воли» государства.

Во-вторых, «дело «Юкоса» привело к тому, что в стране началась ползучая национализация, государство потихонечку прибирает к своим рукам один сектор за другим, проникая все дальше и дальше в конкурентные сектора. Интересно, Дмитрий Борисович Зимин уже волнуется, что государство положило глаз на сектор мобильной связи, говоря: «мы и здесь хотим поучаствовать», - хотя этот сектор и не монополия. Государственные компании прозевали становление и развитие этого сектора, проспали, теперь неожиданно прозрели. Поставленное на поток создание госкорпораций, которые паразитируют на бюджетных деньгах, результаты деятельности которых, не видны даже их (госкорпораций) руководителям.

В-третьих, иностранным инвесторам сразу после арестов Лебедева и Ходорковского было указано на дверь, было заявлено, что Россия – это страна, которая будет развиваться с опорой на собственные силы. Я многократно говорил о таких ярких примерах технологических инвестиций, где Россия могла ожидать каких-то прорывных решений, это «Пермские моторы» и «Силовые машины». Кончилось дело тем, что в 2008 году был принят закон об инвестициях иностранцев в стратегические сектора, где 42 сектора российской экономики были названы стратегическими, и ни в один из них нельзя войти без разрешения лично премьер-министра. Сегодня не только сидящие в этом зале, но уже и премьер, и президент признали, что без иностранных инвестиций российскую модернизацию провести невозможно, но ни о каких изменениях в запретительном режиме для иностранных инвесторов речи пока не идет.

Для того, чтобы завалы, о которых я сказал, разобрать лет пять-десять точно понадобятся. Но мне кажется, самое главное следствие «дела «Юкоса» состоит в другом - в России выросло целое поколение бизнесменов, обуянное страхом. Это не свободные люди, это люди, которые боятся, боятся власти, в любом её проявлении. Если в 90-е годы российских бизнесменов можно было упрекать в излишней агрессивности, в желании влиять на власть, получать возможность лоббирования своих интересов, то сейчас они все абсолютно послушны, абсолютно лояльны властям. Во многом это напоминает, мне (кажется, только еще хуже) политический страх, который существовал в Советском Союзе. Экономический страх, боязнь потерять свою собственность, понимание своей беззащитности ведут к тому, что бизнес теряет стремление развиваться, утрачивает долгосрочный взгляд, стремится максимизировать краткосрочный результат.

И этот страх есть и у олигархов, и у владельцев мелких лавочек. Он есть даже у членов кооператива «Озеро» - возьмите, например, господина Тимченко. Это - нефтетрейдер, который контролирует 50 процентов экспорта российской нефти, получая какой-то процент с каждой проданной тонны нефти. Он – личный друг Владимира Владимировича. Так вот, заработанные на дружбе деньги он вкладывает в покупку акций «Новотека» - это газовая компания, конкурент «Газпрома». Даже нефтяной терминал для экспорта он строит не на свои деньги, а на деньги ВЭБа.

Этот страх распространяется по всей стране через культивирование так называемых «экономических преступлений», когда бизнесмена можно бросить за решетку по любому, самому надуманному основанию, и держать там до тех пор пока он не поделится своим бизнесом, или не отдаст его вовсе. На последнем экономическом форуме в Красноярске мне задали вопрос: «А можно ли оценить последствия вообще такого понятия как «экономические преступления»? Я взял и прямо на пальцах посчитал. В России существует 80 регионов; представьте себе, что в каждом из регионов посадили за решетку на год 100 бизнесменов; предположим, что каждый из этих бизнесменов давал работу десяти людям, и каждому из них платил в белую тридцать тысяч рублей зарплаты в месяц, т.е. платил еще с этого социальные налоги. Зарплата плюс социальные налоги плюс прибыль это и есть та часть ВВП России, которую создает этот бизнесмен. Та вот, сто человек на 80 регионов, на год, по 10 человек работающих – это дает 1/10 процента ВВП в год при условии нулевой прибыли.

И в таких условиях многие люди боятся вести бизнес. Мне недавно рассказали историю: в одном из российских регионов бизнесмены категорически отказываются участвовать в какой-либо партии, кроме партии «Единая Россия». То есть, когда к ним приходят и говорят: «Ну, послушайте, у нас можно, у нас губернатор прогрессивный, он, вообще говоря, даже помещение нам выделяет, машины дает. Ну, давайте, поучаствуйте в ячейке, нам даже от вас денег не надо, вы просто придите, покажите, что вы с нами». - «Нет, мы будем вступать только в «Единую Россию», ни в какую другую политическую партию мы вступать не будем». Таким образом экономический страх конвертируется в политическое загнивание.

Страх, и это самое страшное, очень легко посеять и очень трудно выковыривать. Если страх поселился, то мне кажется, что это поколение бизнесменов уже не сможет от него избавиться, оно так и останется отравленным. Это означает, что эти люди, кто занимается бизнесом, которым сейчас двадцать пять лет, они уже понимают правила ведения бизнеса. И развернуть их, переубедить в том, что не стоит бояться власти будет очень тяжело. Даже если выпустят Михаила Борисовича, даже если выпустят Платона Леонидовича, даже если в стране начнет меняться судебная система - страх, сидящий внутри еще очень долго будет сказываться.

Мне кажется, что для того, чтобы в российской экономике произошли действительно решительные перемены, вообще-то, помимо юридического закрытия дела «Юкоса», помимо всех тех институциональных реформ, о которых мы так много говорили на первой сессии, нужно, в очередной раз дожидаться смены поколений, теперь уже бизнесменов. Россия снова попала в ловушку поколений. Понятно, что если вдруг те положительные институциональные изменения, о которых я говорил, произойдут, даже нынешние бизнесмены начнут вести себя по-другому. Точно так же как в момент развала советской экономики, те люди, которые работали на госпредприятиях или в кооперативах, смело ринулись в управление крупным бизнесом. Но, тем не менее, отравленное поколение, оно никогда не забудет страха, оно всегда будет бояться «человека в кабинете».

Так что ж делать-то в этом сценарии, когда выхода из «дела «Юкоса» нет? Есть расхожая фраза, политический режим рушится в трех случаях: в случае физических проблем лидера режима - смерть, недееспособность, но дай Бог здоровья Владимиру Владимировичу, - в случае неудачи в военных авантюрах, но, мне кажется, что после войны с Грузией для России участие в каких-то новых военных авантюрах стало неактуальным; ну и от экономических катастроф. По всей видимости, Россия уверенно движется по третьему сценарию, к ситуации в которой государство сталкивается с тяжелейшей экономической проблемой нехватки ресурсов, потому что все больше и больше средств перераспределяется через бюджет. И, соответственно в стране наступает экономическая катастрофа того или иного образа. При этом нужно понимать, что иногда режимы могут и наследоваться. Так это было в Мексике с Институционально-революционной партией, такую же картину мы наблюдаем в Северной Корее, где одна смена поколений уже прошла, то есть власть была передана от отца к сыну, и вот-вот произойдет еще одна смена.

Насколько реальна экономическая катастрофа? Мне кажется, что об этом опять на горизонте 5-7 лет вести речь нельзя. Все-таки экономические ресурсы нынешнего режима еще достаточно велики. Главным критерием для меня является то, что печатный станок, то есть кредиты Центрального банка для поддержания бюджета еще, практически, не используются. Значит еще достаточно долго, не только в сценарии 70-80, но и при падении цен на нефть до уровня 40-60 долларов за баррель, у режима есть большие ресурсы для экономического выживания.

Но, давайте продолжим обсуждать сценарий, когда выхода нет. Давайте предположим, что завтра Владимир Владимирович, как Иван Грозный говорит: «Да, надоело мне все, уезжаю в Александровскую слободу (или на Сицилию). Живите, как хотите». Вы в такой ситуации, правда считаете, что Дмитрий Анатольевич Медведев сможет удержать власть? Я так думаю, что ему на смену очень быстро придет кто-то другой. И произойдет то, что в африканских странах назвали бы военным переворотом, а у нас произойдет смена одного лидера режима на другого лидера, дай Бог, того же режима. Потому что следующий лидер может быть гораздо более авторитарным, так как экономическая ситуация будет гораздо более тяжелой. Ужас российской политики состоит в то, что власть уничтожила все возможные сдержки и противовесы, она уничтожила политическую оппозицию, которая могла бы прийти на смену нынешней власти в случае её провала. При этом страна оказывается абсолютно незащищенной от дальнейшего движения к более авторитарному режиму или диктатуре.

Можно ли жить в такой ситуации? Алексей Георгиевич (Левинсон – СА), отвечаю: «Можно!» Аргентина – замечательный пример. Аргентина, это пример стагнационного деградирующего развития, когда страна входила в пятерку наиболее развитых стран в начале столетия по ВВП на душу населения, а сейчас – по паритету покупательной способности - «сидит» в седьмом десятке, проигрывая и Мексике, и Бразилии, которых опережала в начале двадцатого века в три-четыре раза. Это означает, что страна отставала в соревновании с другими странами, но при этом за сто лет уровень жизни населения в целом вырос. Нельзя сказать, что Аргентина в начале двадцать первого века живет хуже, чем в начале двадцатого. Более того, там есть очень богатые люди. Там есть люди, очень довольные режимом. Коррупция, на протяжении ста лет разъедала страну, не давала возможностей для проведения серьезных институциональных реформ, не позволяла стране выйти из ресурсного проклятья. Но в принципе в такой стране, как показывает история, жить можно, и ничего страшного, с точки зрения населения страны, если оно привыкает к этому и готово с этим мириться, не происходит.

К сожалению, очень похожую ситуацию мы наблюдаем и в России: население готово мириться с коррупцией, воровством, казнокрадством, отсутствием политических свобод – да ничего, нормально, лишь бы сериалы по телевизору показывали и пенсию повышали. Только вот стартовая позиция у России для «аргентинского сценария» гораздо менее комфортная - в мировом рейтинге ВВП на душу населения Россия обитает в конце шестого десятка, отставая, кстати, от Португалии, которую мы успешно догоняли, в два с половиной раза.

Спасибо!