Меня удивила реакция в прессе на обстоятельное интервью г-на Суркова, опубликованное уважаемой не только мной газетой «Ведомости». Почему-то его приняли за рассказ о планах российских властей по строительству российской «Силиконовой долины» как части реализации амбициозных идей власти по созданию инновационной экономики в нашей стране. Я, как бы это сказать поделикатнее, в этом не уверен. Мне представляется, что задача Суркова была другой. Поэтому я взял на себя не очень приятный труд – прокомментировать это интервью.
Сначала объясню, почему инновационная экономика и создание творческой резервации для ученых не имеют никакого отношения к делу. Причина первая – последнее время информационное пространство перегружено обсуждением всевозможных планов власти. Планов величественных, оформленных множеством высокопарных, местами умильных, временами завораживающих слов. Начал президент. Потом все бросились обсуждать доклад ИНСОРа. Теперь Сурков – все бросились обсуждать интервью.
У всех этих «мероприятий» есть одно общее свойство – предельная неактуальность. Нам конструируют виртуальное пространство под общей легендой, которой можно присвоить термин «модернизация», хотя можно было бы использовать и другой – не в термине дело. А мы, включая меня самого, с энтузиазмом включаемся в эту игру. Благолепную картинку разрушает появление интервью Суркова. Не надо было ему этого делать… Если бы не интервью, я, может, и не писал бы этой статьи.
Когда Вы, читатели, Вы, мои коллеги, увлеченно обсуждаете подброшенные вам сюжеты, просто вспомните, что на самом деле происходит в России, в нашей с вами стране. Вспомните про постоянное массовое зомбирование и растление наших сограждан с помощью СМИ, контролируемых властью. Вспомните про беспрецедентную коррупцию, которой не знала наша истории, а она многое знала. Вспомните про бесконтрольный милицейский беспредел по всей стране, про пытки в тюрьмах и участках милиции… Да вы дальше и сами все вспомните, что перечислять. Не забудьте учесть, что это происходит давно, и власть не в состоянии с этим справиться. Многие из вас сами вспомнят множество примеров полного бессилия власти во всем, кроме двух сюжетов: воровство и самозащита. Вспомните про горящий Кавказ. Вспомните про разрушение федерализма, разделения властей, политической конкуренции. Про провалившуюся административную реформу, про анекдотическую борьбу с коррупцией.
А еще вспомните, как распадался Советский Союз. Он тоже был отравлен нефтяным наркотиком. Его экономика была также примитивна, а недовольство граждан сдерживалось импортом. Его бюрократия была также растленна, хотя до нынешних им далеко. Брежневский режим, как и нынешний, поддерживал лояльность бюрократии индульгенциями на вседозволенность. Но и тут им далеко до путинского режима. Ну а чем кончил Советский Союз, напоминать не надо. А теперь, дорогие читатели и коллеги, попробуйте честно ответить самим себе на такой вопрос: что, нынешний режим сильнее, прочнее, опытнее советского? И теперь последнее испытание: так же откровенно ответьте себе на два вопроса. Первый: каковы перспективы этого режима? Второй вопрос, связанный с очевидным ответом на первый: каковы перспективы нашей страны?
Просто будьте честны сами с собой. И тогда станет ясно: в России сейчас есть только две действительно актуальные задачи. Первая – как спасти граждан России от этой власти. Вторая – как спасти саму страну от той же власти. И у нас с вами, и у страны общая проблема – выживание. Но нам нельзя об этом задумываться! Это смертельно опасно! Не для нас – для них. Поэтому мы все вместе обсуждаем всякий розово-кисельный бред.
Я не писал бы всего этого, если бы не интервью Суркова. Оно оказалось полезно тем, что дополнило и сформировало общую картину своей откровенностью, неудачно замаскированной незамысловатой хитростью. Это – как любовница, которая полчаса рассказывает о своей любви, а в конце просит новую шубку. Давайте посмотрим на интервью вместе. Структура: процентов восемьдесят потемкинских инновационных деревень, а в конце – суть и цель (шубка).
Сначала про деревни. В произвольном порядке.
Первое. Предлагаемая нам стратегия строительства инновационной экономики ориентируется на гигантов бизнеса. Так в жизни не бывает. Гиганты полезны, когда надо осваивать новые рынки новых продуктов, созданных поиском ученых, а затем проверенных малым и средним бизнесом. Когда стратегия ориентирована на крупный бизнес, то возникают две конкурирующие гипотезы. Первая: они не понимают, о чем говорят. Вторая: у них другие цели. Нам не важно, какая гипотеза справедлива. Важно, что в обоих случаях обещанный нам результат недостижим.
Второе. В резервацию предполагается заманить иностранных спецов и наших специалистов, давно и успешно работающих вне Родины. Поговорите с ними и спросите себя: а с какого рожна они поедут? Что изменилось с того момента, как они решили уехать? И в какую сторону? Тем, кто соблазнится, придется сидеть за забором. В противном случае они столкнутся с тем, с чем сталкиваемся мы. Представьте себе первый случай избиения ученого ментами. Ведь приедут не просто умные. Приедут люди с чувством собственного достоинства, которое побудило их уехать и которое стало для них естественным. А вы знаете, как реагирует наша власть на проявления чувства собственного достоинства?
А может ли работать инновационная экономика на кучке импортированных умов? Нужны еще кадры, свои. А вы знаете, что творится в наших ВУЗах? На кого идет учиться молодежь? Тема нуждается в развитии?
А где взять квалифицированных рабочих? Они вымирают, а новых не появляется. Тоже завозить? А может лучше импортировать других чиновников? Подобные вопросы возникают в связи с любым тезисом, составляющим величественную панораму, рисуемую Сурковым в интервью. Просто почитайте сами, применив минимум собственных интеллектуальных усилий и легкую дозу критичности.
Поэтому закончу главным. Эффективная инновационная экономика базируется, как говорят и пишут специалисты, на избыточном предложении инноваций. Лишь малая доля из них формирует будущие прорывы. Эта избыточность зиждется на следующих основаниях. Первое – свободные университеты, выпускающие самостоятельно мыслящих людей. Такая задача не ставится в нынешних российских образовательных стандартах (самостоятельно мыслящие опасны). Второе – свобода и смелость разнообразного поиска. Она возможна, помимо прочего, при наличии надежно работающего права человека на результаты его творчества. Его в стране нет. Третье: нужна инфраструктура для мгновенного создания бизнеса, осваивающего новые идеи. Для этого нужны дешевые кредиты и уверенность в том, что в случае успеха твой бизнес не украдут. Кто посмеет утверждать, что мы видим в стране хоть какие-то зачатки таких условий. Но главное – свобода. Именно она обеспечивает разнообразие поиска. Но к свободе мы еще вернемся.
Так каков же вывод? Он очевиден: в нынешних условиях, при этом режиме разговоры о создании инновационной экономики и «силиконовых долин» могут иметь только один смысл – создание виртуальной реальности. А кто у нас в стране лучший пропагандист? Правильно! Сурков! Теперь понятно, почему он возглавляет этот проект?
Ну а теперь о главном. Не обессудьте, тут мне понадобятся цитаты. Я так и пойду: цитата и комментарий.
Сурков: «Есть у нас школа, которая учит, что политическая модернизация, под которой подразумевается политическая распущенность, «можно все», — это ключ к модернизации экономической…».
Сатаров: Не знаю про такую школу. Каюсь, темен. Это я про школу, согласно которой политическая модернизация – это распущенность и вседозволенность. Но не в том суть. Ведь это говорит чиновник, довольно солидный по рангу. Чиновник той власти, которая славна своей скромностью и сдержанностью. Это они разбиваются на вертолетах во время охоты на редких животных. Они живут в дворцах по Рублевке. Они носят запонки стоимостью в годовую зарплату доктора физико-математических наук. Продолжите сами.
Сурков: «Есть другая концепция, которой я придерживаюсь. … Некоторые называют это авторитарной модернизацией. Мне все равно, как это называют».
Сатаров: Авторитарная модернизация идет в стране десять лет. Плоды мы видим.
Сурков: «Спонтанная модернизация — это культурный феномен (именно культурный, а не политический), и была она достигнута только в англосаксонских странах».
Сатаров: Спонтанная модернизация делалась в США мозгами и руками немцев, евреев, китайцев, индусов… и англосаксов, конечно. Просто они находились в условиях такого политического режима, при котором их этнокультурные и прочие различия были не существенны. Есть мозги, есть свобода – будет успех.
Сурков: «Девяностые в России показали: само по себе расщепление общества не рождает позитивную энергию. Да, некоторую энергию высвобождает, но на что она расходуется и куда это приводит? Мы увидели, что само по себе ничего не случилось».
Сатаров: Как бы это по деликатнее сказать: заблуждение. Надеюсь, добросовестное. В 90-е в стране начали появляться независимые университеты и современно образованные люди. Недаром эта независимость подавлена. Начали появляться независимые суды, и люди стали ими пользоваться. Недаром эти десять лет эту независимость уничтожали. Начал появляться независимый и, что важно, эффективный бизнес. От мебельных фабрик, грузивших свою продукцию в Италию, до ЮКОСа, который был разграблен и уничтожен авторитарными модернизаторами. После августовского кризиса 1998 года именно независимый бизнес в рекордно короткие сроки вытащил страну из задницы. Просто ему не мешали. Нет больше в стране свободного бизнеса. А ведь это все была энергия, та самая, которой теперь не хватает.
Сурков: «Если вы хотите пустить все дело на самотек и ждать, пока из склоки либералов, из их бесконечных споров возникнет новое экономическое чудо, вы никогда не дождетесь, я вам это гарантирую. Будет необыкновенная пестрота в парламенте, место для дискуссий будет везде — в Администрации президента, в правительстве. Мы все это проходили. Когда один чиновник говорит одно, другой — другое. Потому что один работает на одну корпорацию, а другой — на конкурирующую».
Сатаров: Я специально привел эту тираду целиком, чтобы вы сами посмаковали этот крик души. Особенно трогает про чиновников и про корпорации. Что называется – со знанием материала. Конечно, надо по-другому: у каждого чиновника свой бизнес, а у тех, кто посолиднее – своя корпорация.
Сурков: «Если снова будет разлад, раздрай и разнос, если будет украинизация, никому и в голову не придет что-то в России вкладывать и растить. Под шум и треп о «свободе» вынесут последнее».
Сатаров: Вот оно, прорвалось первый раз – украинизация. Это когда нельзя повлиять на результаты выборов. А про «вынесут» – судите сами. Тут комментарии излишни.
Сурков: «Мне кажется, главная задача демократического общества — беречь людей. Друг друга беречь. Не колошматить друг друга по поводу и без, а беречь».
Сатаров: Это, конечно, про наших милиционеров. И тут бы самый раз полюбопытствовать: откуда берутся инструкции по разгону митингов ОМОНом?
Сурков: «Пятьдесят лет в Японии у власти была одна партия — не было развития? Да так развивались, что нам и не снилось».
Сатаров: Тут куча нюансов, начиная с того, что в Японии живут японцы. А это немаловажно. В Японии бюрократия занята своим делом, а бизнес своим. И одно из важнейших дел этой бюрократии – помогать бизнесу, а не грабить его. Это еще по той причине, что в Японии бизнес влиял на правящую партию. А у нас?
Сурков: «Или Швецию возьмите: 70 лет была одна партия у власти. В Швеции нет развития?»
Сатаров: Как бы это помягче? Заблуждение. И не надо было бы Швецию трогать. Обидно за нее. В Швеции суперсильное гражданское общество. И попробовал бы кто-нибудь из чиновников его ограничить… А чиновники там уходят в отставку, сами, и не когда их уличают в коррупции, а лишь только они попадают в ситуацию конфликта интересов. А причина проста: сильная и независимая оппозиция.
Сурков: «…безудержная критика демократических институтов — это естественный признак демократии. Это не я сказал, а один известный европейский политолог. Если критикуют демократию в России, значит, она есть. Если есть митинги протеста, значит, есть демократия. В тоталитарных государствах протестных акций не бывает».
Сатаров: Ох, обманул Суркова неведомый политолог. Нету там безудержной критики институтов демократии. Политиков критикуют, это верно. Часто безудержно, как Ельцина. Критикуют неверные решения, и верные тоже критикуют. А также ищут дефекты работы институтов, поскольку идеальных институтов в природе не существуют. И дефекты тоже критикуют. А вот в России никто институты демократии не критикует, разве что сам Сурков и его «политологи». Правда, критикуют чужие: американские, украинские, ельцинские. А другие критики не критикуют институты демократии в России, за отсутствием таковых (институтов, а не критиков). А что касается митингов, то они в одинаковой степени и признак демократии, и свидетельство ее отсутствия. Иначе самым демократическим нам придется признать режим, против которого бунтовал Стенька Разин. И в тоталитарных режимах протестные акции бывают, и еще какие. По одним акциям стреляли, как в Новочеркасске, другие забрасывали хлебом, как в Куйбышеве. Опять заблуждения.
Сурков: «Систему надо адаптировать к меняющемуся, усложняющемуся обществу. Но это не значит, что мы должны от системы отказываться. Ее надо сохранять. И не впускать то, что может ее разрушить. Эта система не отделена от народа, как кому-то кажется, она глубоко укоренена в социальной ткани. Тот, кто хочет разрушить ее, социально опасен».
Сатаров: Вот оно, снова прорвалось: главное – сохранить систему, а кто не с нами – тот социально опасен. Это круче, чем сталинские «социально чуждые». Это звучит страшненько. Но я против сохранения этой системы. А насчет укорененности ее в социальной ткани – тут неточность. Это называется иначе: инфицирование.
Сурков: «Критически важно сохранять политическую стабильность. Стабильность не значит застой, не значит остановка. Это инструмент развития. Из хаоса модернизация не получится».
Сатаров: Вот оно – опять. И это самое главное: стабильность. Это новое слово в науке: стабильность как инструмент развития. Очень короткая лекция для читателей. Стабильность никогда не бывает причиной чего-то. Она всегда результат, и результат преходящий, иначе не было бы никакого развития. Стабильность бывает двух типов. Первая: институциональная стабильность. Это стабильность базовых принципов и институтов демократии, которая, во-первых, обеспечивает адаптивность самих этих институтов. А во-вторых, сохраняет необходимую меру хаоса, обеспечивающего поиск нового в гражданском обществе и его социальном творчестве, в науке и искусстве, в бизнесе. Эта разнообразие поиска, рождаемое плодотворным хаосом, и обеспечивает развитие. А есть второй тип стабильности – внеинституциональная стабильность. Это иллюзорная, временная, неустойчивая стабильность, за которой стоит насилие клики или надутый авторитет вождя. Эта не стабильность развития, а стабильность тупика. Вопрос на засыпку: о какой стабильности печется Сурков?
Сурков: «Не факт, что второй приступ распада Россия вообще переживет. Хотя точно так же не переживет она и отсутствие развития».
Сатаров: Это последние слова в интервью г-на Суркова. И тут я с ним полностью согласен. Не переживет Россия. Нет Ельцина. Нет нашей энергии. Уничтожены адаптивные институты. И тут не только я солидарен с Сурковым, но и он со мной, с первой частью этой статьи. Он просто выносит приговор режиму. Справедливо. Искренне. Спасибо. Может, это и было главным в интервью?
А про обещанную долину – забудьте. Не будет чуда. Не здесь. Не сейчас. Да и времени им не хватит.
