Когда человек, и большой человек, только-только ушел, естественны слова высокие и пафосные. Время для отстраненного, объективного анализа не наступило.
Что касается Егора Тимуровича Гайдара, то это время, думаю, и не наступит. Отношение к нему всегда было, есть и будет радикально полярным. Этот полноватый человек с тихим голосом, неважной дикцией и мягкими манерами никого не оставлял равнодушным, вызывая два чувства: восхищение и злобу. Злобу слепую, восхищение – осознанное и зрячее.
Сразу признаюсь, что и сам не могу претендовать на объективность, поскольку с самого нашего знакомства в 1991 г. относился к Гайдару с безграничным уважением, переходящим в нежность. Хотя нас и нельзя было назвать друзьями.
Может показаться странным, а кому-то и забавным, но мне не приходилось видеть человека более решительного, смелого, крутого не по-киношному, а по-настоящему, чем Гайдар. Это была крутизна, замешенная не на адреналиновой лихости, а на мужественной, сознательной ответственности. Этакое аристократическое, внешне невозмутимое, с детства культивируемое бесстрашие морского офицера. Он знал, что должен делать, и делал.
Он прекрасно понимал, на что себя обрекает, какую страшную волну социальной ненависти неизбежно вызовет. И пошел на это. Никто не пошел. А он – пошел. Еще – Ельцин и Чубайс. Но сейчас речь о Гайдаре.
Он нес этот крест массового отторжения долгие годы. Это было тяжело и мучительно, и он рано, не по годам состарился, физически сдал под этой ношей. Такова была цена, которую Судьба запросила за величие, за историческую роль. Но никогда – могу поклясться – он не жалел о содеянном. Пожалуй, гордился. Точнее – спокойно сознавал масштаб совершенного и свой собственный масштаб, хотя и не зацикливался на нем.
В последние годы он писал книги. Великолепные книги. Глубокие, содержательные и эмоциональные. Читаются, как романы.
Гайдар не был политиком в привычном значении этого слова. Политики должны быть хитрыми и прагматичными, а он был предельно, уперто порядочен. И назвать его экономистом, пусть он и был аналитиком мирового класса, нельзя, недостаточно.
Пожалуй, он был человеком Миссии, и оказался ей под стать.
Позволю себе закончить так: сегодня ушел из жизни великий сын России.
