С чем связана нынешняя тенденция восстановления фондовых рынков? Насколько она устойчива?
По общему мнению, восстановление рынков связано с тем, что международный капитал очень долго — более 18 месяцев — сидел и ждал, чем разрешится кризисная ситуация. Но ждать до бесконечности нельзя — деньги должны работать, приносить прибыль. А тут вроде бы настроение улучшилось, спад затормозился, в первую очередь в США. И часть этих денег была вброшена в рынок. Что же до фундаментальных показателей, с ними хуже. Вроде бы спад приостановился, но где будут следующие источники роста, до сих пор непонятно. Оптимизм же должен быть основан на каких-то серьезных признаках роста. Так что неудивительно, что недавно произошла некоторая коррекция.
Перерастет ли она в следующий спад?
Не похоже, особенно у нас. Для российской экономики это вопрос в первую очередь цен на энергоносители. А здесь никто не предрекает катастрофы по многим фундаментальным причинам кратко- и среднесрочного порядка.
Однако это не означает, что инвесторов ждет безоблачное будущее. Мы в Morgan Stanley осенью прошлого года на себе ощутили, что фундаментальные факторы на микроуровне, на уровне банка например, далеко не всегда влияют на настроение инвесторов. И мы попали под очень большой пресс — стоял вопрос о выживании компании; в октябре 2008 года буквально в течение нескольких дней решалось, сохранятся ли инвестиционные банки Morgan Stanley и Goldman Sachs, или же они, так же как и другие инвестбанки, обанкротятся либо вольются в состав более крупных империй. Все это висело на волоске, у нас курс акций упал в течение короткого времени с $75 за акцию до $6,7.
Вопрос о выживании стоял в течение нескольких недель, и он предполагал анализ того, что нас ждет впереди, какой будет экономическая среда и какая, соответственно, у нас будет модель бизнеса. Что касается среды, мы были суперконсервативны. Было ясно, что кризис в Штатах — это очень серьезный кризис, в Европе — не менее серьезный. В Штатах финансовая система стала очищаться гораздо быстрее и радикальнее, чем в Европе, хотя было неясно, как долго будут сказываться последствия хирургической, по существу, операции в США. В Европе же все шло с большим лагом, менее радикально, и было понятно, что Европа будет медленнее выходить из кризиса, когда этот выход начнется.
