Ректор Российской экономической школы — о том, почему за 10 лет элита так и не смогла приступить к модернизации страны
О голландской болезни
Сейчас много говорят о том, что Россия переживает глобальный кризис тяжелее большинства других стран из-за голландской болезни. Действительно, ресурсная зависимость российской экономики приводит к большей нестабильности: когда цены на нефть высокие, наша экономика растет быстрее других сопоставимых стран, а когда они низкие — российская экономика сильнее других падает. Но главная проблема ресурсной зависимости российской экономики — не краткосрочная нестабильность, а отсутствие стимулов к долгосрочному росту. Если элита страны, в первую очередь чиновники, живет за счет ресурсной ренты, то стимулов строить институты, необходимые для долгосрочного развития, у этой элиты нет.
На первый взгляд в долгосрочном экономическом росте заинтересованы все. Но это только на первый взгляд. Ведь для роста необходимы вполне конкретные экономические институты: защита прав собственности, защита конкуренции, исполнение контрактов (то есть независимая и эффективная судебная система). А для элиты важен не экономический рост сам по себе, а то, какие выгоды от этого экономического роста элита сможет получить. В приложении к России это означает, что ключевую роль играет именно та часть ресурсной ренты, которую сможет присвоить элита. Тонкость в том, что чем лучше экономические институты, тем больше ограничений для присвоения ренты. Поэтому в ресурсной экономике элита не заинтересована в создании условий для долгосрочного роста.
Звучит абстрактно? Совсем нет. Если посмотреть на итоги последних 10 лет, то окажется, что Россия практически не продвинулась по пути модернизации и построения экономических институтов. В своей статье «Россия, вперед!» президент Медведев пишет о коррупции как одной из ключевых проблем России. Так вот, за последние 10 лет уровень коррупции в России в лучшем случае не снизился (а по некоторым данным, и существенно вырос). В то же время все восточноевропейские страны добились огромных успехов в борьбе с коррупцией.
Поэтому неудивительно, что России не удалось избавиться и от другой упомянутой Медведевым проблемы — сырьевой зависимости. Ведь для того чтобы вырваться из ловушки «ресурсного проклятия», необходимо эффективное и некоррумпированное государство. Все известные методы диверсификации работают лишь тогда, когда ключевые решения принимаются компетентными чиновниками, действующими в интересах общества. Это и промышленная политика (развитие отдельных несырьевых секторов в «ручном» режиме), это и инвестиции в инфраструктуру, и инвестиции в образование. Во всех этих сферах не обойтись без участия государства.
Впрочем, есть и еще один способ диверсификации — это развитие финансовой системы. Ведь несырьевым секторам доступ к финансовым ресурсам гораздо важнее, чем сырьевым. Как правило, для развития финансовой системы государство должно лишь создать правила игры, а дальше могут работать уже рыночные механизмы. В России это не совсем так. С одной стороны, регулирование финансового сектора резко улучшилось (в первую очередь стоит упомянуть систему страхования депозитов, бюро кредитных историй и новые инструменты предоставления ликвидности Центробанком). Поэтому и банковская система, и финансовые рынки за последние 5 лет прошли огромный путь. Если же будет реализован пакет мер по созданию в России Международного финансового центра, то у нас будет действительно качественно новая финансовая система. С другой стороны, в России по-прежнему доминируют госбанки. Кроме того, высокая инфляция препятствует развитию по-настоящему эффективного финансового сектора.
Поэтому нет никаких причин рассчитывать на то, что посткризисное развитие автоматически будет успешным.
Об алармизме
Именно поэтому стоит согласиться с резкими заявлениями властей о том, что ситуация на самом деле очень трудная, например об этом идет речь в статье Медведева. Еще более откровенно выступление тогда еще президента Путина перед Госсоветом 8 февраля 2008 года. Он сказал ни больше ни меньше чем то, что развитие страны по инерционному сценарию создает угрозу существованию самой страны. Он прав. Сегодняшняя ситуация действительно очень напоминает поздний Советский Союз. Эта страна не смогла свернуть с инерционной траектории – и теперь такой страны больше не существует.
Впрочем, несмотря на правильные слова в выступлениях высших чиновников, реальных дел пока немного. Например, понятно, что трудно бороться с коррупцией без политической конкуренции, подотчетности правительства и повышения прозрачности правительства. Можно предпринимать некоторые технократические меры — заставлять чиновников публиковать декларации о доходах, установить камеры в машинах ГИБДД и в судебных залах. Но в отсутствие свободных СМИ, политической оппозиции в парламенте и подотчетности исполнительной власти законодательной коррупционеры не будут бояться того, что данными из деклараций и записями камер кто-то заинтересуется всерьез. По крайней мере в последние 5 лет никакие технократические средства борьбы с коррупцией не принесли результатов. За это время коррупция лишь выросла — вследствие сокращения прозрачности и подотчетности власти, и политической централизации.
О политике и модернизации
Поэтому надо переходить от политических заявлений о модернизации к делу. Что надо делать — понятно. Программы реформ, программы повышения качества институтов много раз обсуждались, в том числе и путинским правительством. Надо, например, выполнить программу Правительства России на период 2001—2010 гг. — так называемую Программу Грефа, принятую при непосредственном участии тогдашнего президента Владимира Путина. Или Концепцию долгосрочного развития-2020 — разработанную уже при президенте Медведеве. Надо реализовать все то, о чем говорил в своей речи в Красноярске 15 февраля 2008 года Дмитрий Медведев.
В этих программах много правильного — и по развитию институтов демократии, борьбе с коррупцией, повышению конкурентоспособности экономики, реформированию социальных институтов. К сожалению, опыт последних лет показал, что в ресурсной и коррумпированной экономике у государства нет стимулов такие замечательные программы реализовывать.
Может быть, такие стимулы создаст кризис? На первый взгляд главные уроки кризиса заключаются в том, что, во-первых, правительство правильно уповало на везение и ожидало восстановления цен на нефть; во-вторых, госбанки — это лучший проводник антикризисной политики, поэтому приватизировать банки не надо. Но это обманчивое впечатление. Для того чтобы встретить следующий кризис во всеоружии, финансовая система должна быть конкурентной и гибкой. А что касается цен на нефть, то, хотя они и удерживаются на достаточно высоком уровне, вряд ли будут увеличиваться дальше. Поэтому экономика не будет расти так быстро, как до кризиса; поэтому в нашем бюджете не хватит денег на объявленное повышение пенсий. Планируемое увеличение социального налога на 8 процентных пунктов в 2011 г. не состоится — если это налог и повысят, то никто не будет его платить, зарплаты вновь уйдут в тень. А если власти все же заставят предприятия заплатить этот налог, то создание рабочих мест замедлится настолько, что деньги уже нужны будут для поддержки безработных.
Наверное, осознание этих проблем и заставляет президента Медведева обращаться к обществу с призывом к дискуссии о реформах. Только нельзя забывать об уроках последних 10 лет: диверсификации и модернизации без победы над коррупцией не будет. А коррупцию не победить без изменения политических институтов.
(Из выступления на круглом столе в «Новой газете»)
