«Главный лимитирующий ресурс России — человеческий потенциал. Потенциал творчества людей. Он крайне жестко ограничивает ширину нашего возможного инновационного прорыва», — считает Михаил Ходорковский. 25 октября исполнилось 6 лет со дня его ареста. В своих заметках к статье президента Дмитрия Медведева «Россия, вперед!», написанных по просьбе The New Times, он предлагает некоторые пути выхода из тупика.
Не могу не отметить, что в статье «Россия, вперед!» достаточно корректно и реально обрисованы задачи в области промышленной политики. Несомненно, в России должны развиваться многие отрасли. И они начнут развиваться по мере создания для этого институционных условий, связанных с реформацией политического режима. Однако сегодняшний мировой рынок в области современных технологий весьма жесткий и конкурентный. А ведь нам только предстоит туда выйти. И к сожалению, боюсь, еще не завтра, а скорее — послезавтра. Я сейчас, конечно, говорю не о разовых, эпизодических, скорее рекламных ходах, а о реальной конкурентоспособности гражданских отраслей современной экономики.
Берегите людей
Сегодня, когда российский ВВП составляет приблизительно 2% от мирового, разбрасываться шире в области обозначения прорывных направлений было бы обычным фантазерством, хотя и приятным. Почему бы не дописать самолетостроение? Автомобилестроение? Производство современных тканей? Почему не заявить о себе, как о лучших потенциальных строителях высокотехнологических египетских пирамид?
Но это был бы путь безответственного прожектерства. Денег не хватит, а главное, не хватит интеллектуальных человеческих ресурсов творческой части общества. Этого ресурса совсем мало, и он убывает, последовательно вытесняемый, подавляемый бюрократией. Уезжает за границу, прячется в закутки квартир. Одни только дела «ученых-шпионов», с учетом тотального недоверия интеллигенции нашей судебной системе, подрезали возможный список прорывных отраслей, думаю, на треть. Люди уехали, сократили научные контакты, ушли во внутреннюю эмиграцию.
Что необходимо делать
Ключевой тормоз модернизации в современной России — утрата научных школ, без которых технологичный рынок в какой бы то ни было отрасли просто немыслим.
Один ученый в фундаментальной науке — не школа. Сто — школа, но требующая тысячи «прикладников» для перевода идей в практические изобретения и сотни тысяч инженеров и менеджеров в промышленности, чтобы воплотить изобретение в серийную, конкурентоспособную продукцию, пользующуюся реальным спросом на внутреннем и внешнем рынках.
Если возможности создать такой потенциал нет, незачем фантазировать, а тем более разбрасывать деньги налогоплательщиков и, к слову, коверкать судьбы поверивших в перспективу людей — школьников, студентов, молодых специалистов.
Сегодня кадровый потенциал нашей модернизации составляет, по моей оценке, 3% от 70 млн. трудоспособного населения. Это катастрофически мало. Улучшив качество образования, создав вертикальную мобильность, сформировав в том числе экономические стимулы и возможности для творчества, можно увеличить показатель до 5–7% (как в Европе). Создав привлекательный образ страны и занимаясь активным привлечением талантов (в том числе бывших наших эмигрантов) из-за рубежа — до 8–10%, как в США.
Вот достойная программа на ближайшие 30–50 лет. А сейчас — «по одежке надо протягивать ножки». И краткий медведевский список порадовал меня своей реалистичностью.
К слову, с учетом практически нулевого уровня стартового потенциала (конечно, если сравнивать себя с лидерами, а не аутсайдерами) достаточно безразличен конкретный выбор отраслей. Можно было бы выбрать и иную группу, но и эта неплоха. Главное, чтобы люди поверили, что такая государственная политика — всерьез и надолго, что это не очередной PR-проект, что можно строить жизненные планы в расчете на ее долгосрочность и масштабность.
Нефть vs ветряки
Если говорить конкретно о близкой мне топливно-энергетической составляющей плана, то, несмотря на мою личную приверженность идеологии разработки и внедрения альтернативных (не атомных и не углеводородных) источников энергии, полагаю, что из приоритетных направлений российской технологической модернизации ее стоило бы исключить.
Это, несомненно, перспективное направление технологий, которое будет востребовано в мире, но стартовой площадкой для международной конкуренции целой отрасли промышленности крупной страны всегда будет внутренний рынок. А на российском рынке востребованность подобной технологии фрагментарна — альтернативная энергетика будет пользоваться спросом лишь в тех малонаселенных российских местностях, где ограничен доступ к сетевой традиционной инфраструктуре (нефте- и газопроводы, ж/д и электрические сети, причем одновременно). Конкурировать с дешевыми углеводородными источниками и даже с атомной энергетикой в ближайшие 40–50 лет внутри нашей страны этим технологиям будет трудно. А спустя такой значительный промежуток времени, когда технологии потребуются, нам будет легче пойти чужим проторенным путем, то есть импортировать ставшие стандартными энергетические технологии, чем вкладывать огромные ресурсы в создание собственных.
В то же время технологии нефтегазодобычи, в том числе в арктических водах, технологии эффективной выработки энергии из углеводородов (включая соответствующие типы топливных элементов), технологии передачи энергии на значительные расстояния, как и технологии энергосбережения, нам объективно необходимы. В этих направлениях мы можем и должны совершить прорыв.
Напомню, что одним из важнейших вкладов СССР в международный проект ядерных исследований были именно разработки в области сверхпроводимости — эффекта, в перспективе позволяющего транспортировать энергию с минимальными потерями. Сейчас это один из ключевых элементов европейского проекта Desertec, призванного к 2050 году обеспечить 15% потребностей Европы в электроэнергии.
Человеческий фактор
Еще раз скажу: главный лимитирующий ресурс России — человеческий потенциал. Потенциал творчества людей. Этот потенциал у России понижен недоступностью качественного образования, с упором на слово «качественное», низкой привлекательностью страны для творческих людей, в том числе из-за низкой вертикальной мобильности.
Но даже доступный нам потенциал используется с невысокой эффективностью из-за вопиющего состояния государственных институтов, замороженных авторитарной политической моделью в архаичном состоянии.
Построить современную самовоспроизводящуюся систему отбора, выращивания, мотивации, международной интеграции и эффективного использования кадров, творческой энергии миллионов специалистов, а не систему эксплуатации нескольких тысяч интеллектуальных рабов имени Л.П. Берии, без демократизации страны невозможно. Сталинский опыт, реальный, а не выдуманный опыт наших ядерщиков, ракетчиков, самолетостроителей это показал, а китайский — подтвердил.
Копировать — можно, согнать сотни тысяч чертежников, расчетчиков и мобилизовать их в счетный конвейер — можно, даже можно обеспечить творческую псевдосвободу нескольким десяткам избранных. Бросив все ресурсы страны, не считая затрат, создать несколько уникальных технологий — можно.
Обеспечить инновационный конвейер, построить «силиконовую долину», не впасть в интеллектуальный застой, достичь экономически эффективного производственного тиражирования в крайне сжатые сроки, ограничиваемые международной конкуренцией, — не получится.
Приходится выбирать: чего хочется больше — быть «любимым вождем и учителем» в отсталой стране либо критикуемым и сменяемым лидером современного общества.
Жизнь распорядилась так, что этот выбор для себя и всей страны предстоит сделать нашим правителям. И не когда-нибудь, а в ближайший год, на выходе из кризиса и до начала очередного предвыборного цикла.
Мы же можем лишь выразить свою точку зрения, а потом сделать свой выбор относительно своей собственной судьбы и, главное, судьбы своих детей.
