Первый по-настоящему осенний месяц начинается с отрезвления. После реляций политиков сначала о «прохождении дна», а затем и о скором окончании кризиса бесстрастная статистика за восемь месяцев 2009 г. показывает, что положение не улучшается.
Во-первых, стало ясно: Россия справляется с кризисом хуже, чем многие другие страны. Среди членов «двадцатки» сокращение ВВП у нас самое значительное (10,9% во II квартале против 5,5% в ЕС и 3,9% в США). Но важно не это: разброс в темпах развития стран «двадцатки» по итогам II квартала составил 18,8 процентного пункта (Китай и Индия сохраняют сверхвысокие темпы роста — 7,9% и 6,1% соответственно. А Аргентина, Бразилия, Саудовская Аравия, Южная Корея и Австралия падают всего на 0,5-2%). Это больше, чем в годы любой рецессии, происходившей со времен Второй мировой войны. Похоже, что кризис 2008-2009 гг. уже можно называть «западным» кризисом (пусть и с той же степенью условности, с какой кризис 1997-1998 гг. именовали «азиатским»). И показателен тот факт, что Россия сильнее всех попала и тогда и сейчас. Видимо, это подтверждает нашу «евразийскость», и патриоты могут ликовать, но большинство россиян это вряд ли вдохновит.
Во-вторых, развитие отечественной экономики показывает: за фасадом борьбы с финансовыми неурядицами рушатся (и, видимо, уже окончательно) те производства, которые спасли экономику после 1998 г. Закономерность очевидна: чем выше доля добавленной стоимости в той или иной отрасли и чем сложнее ее продукция, тем хуже она переживает кризис. За восемь месяцев 2009 г. добыча нефти выросла на 0,4%, зато производство дизельного топлива сократилось на 2,2%, масел — на 16,8%, асфальта — на 53,3%. Железной руды добыли меньше на 18,3%, стали выплавили — на 26,5%, изготовили бесшовных труб — на 43,8%, выпустили автомобилей — на 62,6%. Заготовили древесины на 6,2% меньше, произвели пиломатериалов — на 19,6%, выпустили оконно-дверных конструкций и мебели — почти на 40% меньше. Соткали на 7,4% меньше тканей и сшили на 18,5% меньше одежды. Все эти цифры намного больше, чем интегрированный показатель падения ВВП на 10,4% за январь — август этого года. Всего за один год доля обрабатывающей промышленности в ВВП снизилась на 3,2 процентного пункта — с 18,3% до 15,1%. Для справки: чтобы добиться такой же деиндустриализации перед прошлым кризисом, стране потребовалось 4,5 года. Расходы на конечное потребление выросли с 64,2% ВВП до 78%, а валовое накопление сократилось с 25,5% до 14,9%. Промышленность умирает, и не видеть этого невозможно.
В-третьих, гибель реального сектора происходит на фоне сокращающейся эффективности экономики в целом. Падение промышленного производства на 14,1% сопровождается сокращением выработки энергии всего на 7,9% — значит, энергоемкость ВВП, которую президент Медведев обещал снизить чуть ли не на 40%, на деле не снижается, а растет. ВВП упал в январе — августе на 10,4 процентного пункта, а безработица выросла на 2,1 процентного пункта — с 4,2% до 6,3% трудоспособного населения (в США соотношение обратное: ВВП снизился меньше, чем выросла безработица, — на 3,9 процентного пункта против 4,4). Значит, производительность труда у нас падает, тогда как в США и странах Западной Европы растет.
За время кризиса российские власти преуспели только в одном: в стабилизации финансовой сферы. Это, разумеется, их огромная заслуга и самое значимое отличие кризиса 2008-2009 гг. от кризиса 1998-го. Проблема, однако, в том, что к началу второго года рецессии основной функцией этой финансовой «стабилизации» оказывается камуфлирование положения дел в реальном секторе, которое становится все хуже. Государство с его неуправляемой бюрократией чисто технически не способно помочь никому, кроме нескольких «системообразующих» банков и пользующихся особым доверием власти предпринимателей. Но они отнюдь не вся экономика России.
Да и вообще рассказы про то, что наша экономика «достигла дна», лично мне кое-что напоминают, а именно заявления российских военных образца августа 2000 г. о подводной лодке «Курск», которая-де «легла на дно». В то время начинающему президенту хватило нескольких дней, чтобы выдавить из себя знаменитую фразу «она утонула». Сейчас премьеру Путину мало и года, чтобы отказаться от рассуждений о «дне» и признать: экономика образца 2006-2008 гг. — спекулятивная, дутая, ориентированная на сиюминутные выгоды и бюджетные «распилы» — не «достигла дна», а попросту утонула. Ее уже не поднять, не подкрасить и не вывести «в море». Нужно строить новую экономическую систему, ориентированную на модернизацию обрабатывающей промышленности и обновление инфраструктуры; систему, восприимчивую к технологическому прогрессу и нацеленную на эффективность и конкурентоспособность. Сможет ли российская политическая элита решить эту задачу? Скоро увидим.
Автор — директор Центра исследований постиндустриального общества, издатель и главный редактор журнала «Свободная мысль»
