Исполнился год, как нефтяная цена вышла на исторический рекорд ($147) и поехала вниз. Это падение почему-то выдают за причину наших бед. На самом деле главной нашей бедой стало вовсе не то, что нефть подешевела, а то, что она осталась несуразно дорогой.
Разве цена барреля Urals в последние недели ($60–70) – это мало? Это уровень 2006–2007 годов, самых цветущих лет путинского золотого века, когда ВВП ежегодно прирастал на 7–8%, а реальные заработные платы – на 13–16%.
Российская экспортная выручка за май этого года, по-прежнему состоящая в основном из доходов от продажи нефти, газа и мазута, составила $22,7 млрд. Из-за уменьшения продаж, а также из-за того, что нефтяные цены нынешней весной были заметно ниже, чем стали сейчас, эта выручка оказалась меньше, чем в мае 2007-го (тогда было $29,8 млрд) или 2006-го ($27,1 млрд). Но фатальным спадом это уж никак не назовешь. В мае 2005-го экспорт и вовсе был $20,3 млрд. А нефтяную цену уже и тогда считали рекордно высокой.
В распоряжение наших властей все еще поступает гигантская масса нефтедолларов. И вывести 11-процентное падение российского ВВП в первом полугодии 2009-го из мнимой дешевизны нефти не получается никак. И на кризис тоже всего не спишешь. Потому что среди крупных экономик наша экономика оказалась чемпионкой мира по темпам движения вниз.
Не говоря о том, что раз уж наше начальство надумало записать Россию в БРИК, а в июне даже устроило в Екатеринбурге первый саммит этого авторитетного объединения, которое вдруг материализовалось из PR-проекта одного американского инвестиционного банка, то самолюбие обязывает равняться на успехи новых наших собратьев-бриковцев. Если не на продолжающийся китайский и индийский экономический подъем, так хотя бы на бразильский застой. Однако хвастать перед ними нечем. Хотя кризис один на всех. Значит, внутренние причины нашей нынешней депрессии весят больше, чем все зловредные внешние веяния вместе взятые.
Вернемся в прошлогодний июль, к последним дням счастливой нефтедолларовой эры. Именно тогда наши начальствующие лица и основная часть «экспертного сообщества» окончательно утвердились в мысли, что «эпоха дешевой нефти закончилась» и с каждым годом этот продукт будет только дорожать и дорожать. В первые годы нефтяного бума сомневаться в его вечности не только дозволялось, но даже считалось хорошим тоном. В высоких кабинетах с серьезным видом говорили друг другу, что неплохо бы заранее приготовиться к падению цен. Но мало-помалу говорить перестали и готовились уже только к их повышению.
Спору нет, это было еще и мировое поветрие. Именно в те месяцы, когда пузырь на нефтяном рынке надулся сверх всякой меры и вероятность, что он лопнет, явно росла, хор знающих людей из авторитетнейших международных экспертных структур уверял, что $200 за баррель – это самая что ни на есть реальная перспектива, вполне достижимая если не к концу 2008-го, то уж к середине 2009-го.
Напоминания о реальности звучали все реже. Тем более о них стоит вспомнить.
Вот, например, как раз накануне того самого ценового рекорда, в начале июля 2008-го, Владимир Милов писал о том, как западные спекулянты истерически вкладываются в нефтяные фьючерсы, «безбашенно разгоняя цену и используя пиар-поддержку в виде апокалиптических прогнозов всяких там голдман-саксов и морган-стенли… Вакханалия вброса в мировую экономику потоков дешевой ликвидности, которую осуществляют ФРС США и другие Центробанки в погоне за «дешевым» экономическим ростом, ни к чему хорошему не приведет. Дешевый рост… оборачивается пузырями. Как только лишние деньги исчезнут, рухнут и нефтяные фьючерсы…»
Вышеупомянутые дешевые деньги, изготовляемые Федеральной резервной системой США по своим внутренним соображениям, все годы бума потоком шли и к нам. И не только в качестве выручки за дорожающую нефть. Но не меньше – и в виде кредитов, набираемых нашими корпорациями на Западе. И в виде спекулятивного капитала, который хлынул к нам и аттестовался властями как «иностранные инвестиции». Выходило, что наше начальство вроде как трижды снимало навар с мирового нефтяного пузыря. Именно так оно и воображало, с поправкой на то, что считало его не пузырем, а монолитом. На самом же деле, оно планомерно готовило тот экономический обвал, который сейчас произошел.
Не упустили, кажется, ни одной детали. Соорудили нерентабельный государственный и окологосударственный сектор, не могущий жить без субсидий. Массово заменили инициативных менеджеров на безынициативных. Эта баранья добродетель стала цениться выше любых прочих. Затоптали все живое, что еще оставалось в банковской системе. Это сейчас вдруг выяснилось, что кредитование экономических субъектов – дело полезное и даже в чем-то необходимое. А тогда – избранные просто одалживали деньги за границей, а прочие одалживали у избранных. Не забыли по-своему даже о народе: добились, чтобы заработные платы росли втрое быстрее, чем производительность труда.
Это можно назвать организационным чудом: создание паразитической системы, способной расти лишь при растущем притоке денег извне, заняло считанные годы.
При любом раскладе этот бум должен был закончиться, если не в прошлом году, так в нынешнем. Корпоративные долги достигли критического уровня. Некомпетентность хозяйственного управления – тоже. Поступление нефтяных денег расти больше не могло – даже по логике пузыря цены вышли на максимум, а наращивать экспорт нефти и газа в физическом объеме вновь сложившиеся хозяйственные структуры не способны.
Если бы мировой нефтяной пузырь вдруг не сдулся, то у нас все равно была бы стагнация, а со временем и плавный спад. Но поскольку он отчасти сдулся, все узлы системы стали работать на спад в ускоренном режиме.
Одновременно придумана легенда, что нынешняя «низкая» нефтяная цена – это трагичное или как минимум весьма печальное обстоятельство, только и мешающее нам вернуться в потерянный год назад рай.
На самом деле печальным обстоятельством является не мнимая дешевизна нефти, а вполне реальная ее дороговизна. Неиссякающий и очень внушительный приток халявных нефтедолларов дает системе ресурс, чтобы не меняться самой и не дать вырасти ничему нормальному за ее пределами.
Халявные деньги, пусть и в меньших дозах, по-прежнему идут в дележку между верхушками и если вливаются в экономику, то исключительно в мертвые ее зоны, продолжающие благодаря этому некое фиктивное существование. Никакого антикризисного действия эти траты не оказывают. Живая и перспективная часть экономики не получает ничего. В системе просто не предусмотрено каналов, по которым эти деньги могли бы туда дойти. Зато
у центральной власти достаточно нефтедолларов, чтобы снова и снова спасать от поражения в конкурентной борьбе и от естественной смерти все, что ею опекается, все, не имеющее перспектив. Каналы закачки туда средств, хоть и со сбоями, но продолжают работать.
На днях правительство утвердило три экономических сценария на ближайшие годы. Они по-своему занятны. Но три подлинных сценария совсем другие.
Первый и самый печальный – если нефть снова сыграет вверх. Это не исключено. Политика массированных денежных вливаний, выбранная в Америке в качестве лекарства от кризиса, вполне способна надуть новые пузыри. Если это случится, мы и точно вернемся в золотой век. Точнее, в ту его стадию, до которой год назад мы как раз доросли, но из-за кризиса не успели как следует прочувствовать. А именно: стадию перехода от бума к стагнации, к растянутому на долгие годы разложению.
Второй сценарий – это то, что есть сейчас. Нефть – дорогая, но все-таки вдвое дешевле, чем была. Это означает выход из кризиса позже остальных и медленнее остальных. Но шансов на оздоровление, пусть и небыстрое, тут побольше.
И третий сценарий, самый лучезарный – это превращение нефти в товар обычного типа, как автомашины или там стальной прокат. То есть удешевление ее хотя бы раза в два – до уровня, не очень далекого от себестоимости.
Это ситуация, когда система остается без привычного своего топлива, как наркоман – без наркотика. Когда нет ни копейки на «АвтоВАЗ». Ни копейки на прокормление госкорпораций и их менеджмента. Ни копейки на субсидирование политических акций «Газпрома». Когда в экономике просто ничего другого не остается, кроме как налаживать нормальную жизнь. И не только в экономике, конечно. Скажете: фантазия? А я скажу: нормальность.
