Второй этап проекта "Межрегиональный индекс кризисного сознания", реализуемого ассоциацией региональных исследовательских центров "Группа 7/89", оказался еще более масштабным, чем первый. Если в ноябре 2008 года на вопросы социологов ответило более 9 тыс. жителей 17 регионов России (см. "Власть" от 26 января 2009 года), то в марте этого года — уже свыше 12 тыс. граждан из 21 субъекта РФ (в девяти из них опрашивались жители региона в целом, а в остальных — только население региональных столиц).
Динамика ответов на вопросы, общие для двух волн исследования, подтверждает, что кризис шествует по стране не менее триумфально, чем когда-то советская власть. Число респондентов, ощутивших на себе его негативные последствия, увеличилось за пять месяцев в полтора раза, а счастливчиков, не почувствовавших никаких ухудшений, стало почти вдвое меньше (см. графики). В тройку самых проблемных городов, как и в ноябре, вошли Воронеж (там кризис негативно повлиял на материальное благополучие 84% респондентов), Нижний Новгород (76%) и Ростов-на-Дону (74%). Но ситуация резко осложнилась и во всех остальных исследованных регионах. Если прошлой осенью число пострадавших превысило 50% лишь в трех вышеупомянутых городах, то теперь до этой планки не добрался только Архангельск (49%), максимально удаленный от кризиса и по итогам первого опроса. Там же зафиксирован и наивысший процент тех, кого кризис пока не затронул,— 43%. В других местах число таких ответов колеблется от 10% (Казань) до 31% (Омск).
Впрочем, властям экономическая ситуация в регионах и без того известна, поэтому им должны быть интереснее другие цифры. Например, ответы на вопрос о причинах кризиса: вопреки официальной пропаганде граждане винят в своих нынешних трудностях американцев и европейцев вдвое реже, чем российских руководителей. Правда, почти столько же респондентов одобряют действия федерального центра по смягчению последствий кризиса (см. графики). То есть в глазах многих россиян героические усилия властей по преодолению трудностей вполне компенсируют факт причастности тех же властей к созданию этих проблем.
Видимо, поэтому количество тех, кто готов к протестам, гораздо ниже числа тех, кто винит в кризисе руководство страны: готовность лично участвовать в массовых выступлениях против снижения уровня жизни выразили 25% опрошенных. Это, конечно, тоже немало, но, как подчеркивают социологи, реальная активность всегда оказывается существенно ниже декларированной. Тем не менее сведения о протестном потенциале регионов дают определенное представление о том, в каких субъектах РФ Кремлю, возможно, придется принимать особые меры по сохранению политической стабильности.
Вместе с тем одной лишь информации о числе граждан, готовых выйти на улицу, для правильной оценки ситуации в регионе недостаточно. Потому что из этих данных неясно, на кого именно направлено недовольство населения и чьи действия могут это недовольство погасить. А чтобы это понять, нужно сопоставить протестный потенциал субъекта РФ с отношением его жителей к антикризисным усилиям местной власти и, в частности, с числом граждан, считающих, что эти усилия не способствуют выходу из кризиса (этот показатель можно условно назвать отрицательным рейтингом губернатора). Такое сравнение может помочь Кремлю не только оценить эффективность главы региона, но и избежать ошибочных кадровых решений.
К примеру, максимальный уровень готовности к протестам социологи зафиксировали в Костроме (см. график), что, казалось бы, ставит под вопрос перспективы губернатора Игоря Слюняева. Однако его отрицательный рейтинг — один из самых низких, а действия главы региона в условиях кризиса одобряет почти половина населения. Из этого можно сделать вывод, что замена популярного губернатора вполне может обернуться еще большим всплеском протестных настроений. Похожая ситуация и в Надыме (Ямало-Ненецкий автономный округ): он входит в тройку самых беспокойных городов, но глава этого округа имеет по итогам исследования наименьший отрицательный рейтинг.
Правда, эти цифры можно истолковать и по-другому. Если костромичи или надымцы недовольны действиями федеральной власти, значит, либо местные руководители, объясняя народу причины нынешних трудностей, удачно перевели стрелки на вышестоящих начальников, либо они недостаточно усердно разъясняли людям мудрые антикризисные решения федеральной власти. А по законам кризисного времени любой из этих грехов вполне может стать поводом для оргвыводов со стороны Кремля.
В Саратове и Самаре протестная активность находится на среднероссийском уровне, зато губернаторами недовольно более половины жителей. Стало быть, глав этих регионов вполне можно записывать в первые кандидаты на замену, особенно в случае усиления протестных настроений, справиться с которыми недостаточно авторитетные лидеры вряд ли смогут.
Кстати, способность умело смягчить недовольство граждан вообще следует признать одним из ценнейших губернаторских качеств в условиях кризиса. Ведь Кремлю сейчас важнее не то, что граждане на самом деле думают о власти, а то, как, где и в какой форме они эти мысли выражают публично. И сравнение протестного потенциала с рейтингом губернатора позволяет оценить эти способности региональных лидеров вполне объективно. Если, скажем, в Уфе при 46% недовольных действиями руководства протестовать хотят лишь 13% опрошенных, то усилия республиканских лидеров по сохранению политической стабильности нельзя не признать более чем эффективными. То же самое можно сказать и о Ростове-на-Дону, где к уличным акциям готово лишь 14% респондентов при губернаторском антирейтинге 36%.
Почти идеальной с точки зрения соотношения двух показателей можно считать ситуацию в Москве: минимальный протестный потенциал сочетается здесь с высоким уровнем поддержки Юрия Лужкова. Так что, как бы в Кремле ни хотели поменять столичного градоначальника, с точки зрения логики цифр это решение выглядело бы сейчас абсолютно необоснованным.
