Осеннее наступление мирового экономического кризиса на российскую экономику было ошеломляюще быстрым и жестким. Возвращение, как теперь говорят, к реальным ценностям произошло буквально за один-два месяца: цены активов резко снизились, доходы от внешней торговли упали, потоки капитала развернулись. Острота ситуации была предопределена особенностями интеграции страны в мировую систему разделения труда и капитала.
Сокращение внешней торговли стало фактором глубокого падения промышленного производства из-за сырьевого характера экспорта страны. Выпадающий мировой спрос на углеводороды, металлы и т. д. не мог быть компенсирован. Коллапс долговых и кредитных рынков оказался для России тоже особенно сложным испытанием, поскольку в последние несколько лет перед кризисом отечественные компании практиковали массированное привлечение долгового капитала. Недооценка привлечения прямых иностранных инвестиций через создание совместных предприятий или продажу крупных долей прямым инвесторам и создало современную ситуацию, когда отдавать доли в компаниях все равно придется, но уже за долги.
После короткого пребывания в состоянии шока в конце прошлого года отечественные предприятия в основной своей массе довольно оперативно отреагировали на изменившиеся условия. Во-первых, большинство из них провели мероприятия по сокращению издержек, приведя финансовое положение бизнеса в соответствие с выручкой. Сокращение издержек вместе с происшедшей в этот же период девальвацией рубля обеспечили глубокое снижение номинированных в иностранной валюте затрат в российской промышленности, что существенно повысило ценовую конкурентоспособность отечественной продукции и создало условия для активного замещения импорта. Во-вторых, все больше и больше корпоративных долгов перед банками подвергается рефинансированию или реструктуризации. Этот процесс активизировался в настоящее время во многом по причине стабилизации у компаний выручки и рынков сбыта. Сквозь призму банковского бизнеса видно, что не за горами появление заемщиков с просчитываемыми рисками, соответственно, шансы для возобновления внутреннего кредитования и реструктуризации внешних долгов российских корпораций растут. В результате долговой шок, охвативший корпоративный сектор после крутого осеннего поворота, постепенно проходит.
Исходя из этих наблюдений есть основания предполагать, что воздействие мирового кризиса на российскую экономику может временно ослабнуть, а то и вообще оказаться краткосрочным, хотя мы и не вернемся сразу к докризисным параметрам по росту ВВП, инвестициям, уровню доходов домашних хозяйств. Окончательное завершение кризиса будет связано с трансформацией долгов в доли новых владельцев в прежних или новых компаниях. Собственно, интенсивность этого процесса и есть индикатор успешности политики по борьбе с кризисом.
Властям следовало бы всецело содействовать борьбе бизнеса за эффективность. Было бы правильно поставить этот принцип во главу антикризисной политики. Принцип эффективности раскрывается в целом ряде приоритетов экономической политики. Первый безусловный приоритет — обеспечение предсказуемости макроэкономической среды и наличие экономических якорей для ведения бизнеса. Таковыми в первую очередь являются подконтрольная инфляция и управляемый курс рубля. Только в такой среде быстрее всего произойдет санация несостоятельного бизнеса, а компании и банки смогут просчитать новые параметры долгового финансирования. Второй приоритет — в рамках имеющихся ресурсов публичного сектора обеспечение социальной поддержки граждан и лиц, пострадавших от кризиса и сокращения производства в промышленности. Такая форма социальной политики имеет более высокую экономическую эффективность по сравнению с прямой помощью компаниям, позволяет им быстро оптимизировать издержки и структуру производства. Третий приоритет, который, к сожалению, пока не просматривается в действиях органов власти, — содействие оптимальному разделению бремени потерь от кризиса между всеми агентами экономики. Органы власти, вся система правоприменения должны дать недвусмысленный сигнал обществу, что исполнение обязательств остается незыблемым принципом рыночной экономики и в кризисной ситуации. Тот, кто не может исполнить обязательства, должен вступить в переговоры с кредитором для поиска взаимоприемлемого решения. Наконец, государство может защитить заемщиков за счет механизмов финансовой помощи, но не за счет деформации практики правоприменения.
Однако самое главное значение для предотвращения новой, пока возможной волны спада и стимулирования восстановления будет иметь политика государства по предотвращению глубокого кредитного сжатия в экономике. Основное бремя потерь от неспособности заемщиков выполнить обязательства ложится на капитал банковской системы. В конечном счете за необслуживаемые долги расплачиваются акционеры банков или, если они не способны или не хотят этого делать, — вкладчики и кредиторы банков в процессе банкротства кредитной организации. Банки, защищая капитал, вынуждены увеличивать маржу по кредитам, делая их практически недоступными для заемщиков. Поэтому, предохраняя капитал банковской системы от эрозии под бременем плохих долгов, государство способствует реструктуризации долгов корпораций и сохраняет способность банковской системы кредитовать по экономически приемлемым ставкам. Коренной вопрос — в какой степени и на каких условиях государство может содействовать частным акционерам в сохранении капитала банка на достаточном уровне в ситуации системного кризиса.
Поскольку в нашей стране половина имеющегося банковского капитала сосредоточена в кредитных организациях, контролируемых государством, а еще четверть приходится на кредитные организации, контролируемые иностранными банками, то единственным общественно полезным мотивом направлять государственные фонды на поддержку капитала остальных банков может быть поддержание достаточного уровня конкуренции в банковском секторе. Большого количества банков для этого не требуется. На этом фоне у АСВ сегодня нет необходимости стремиться к восстановлению всех несостоятельных банков. С другой стороны, ограниченное софинансирование государством реальных усилий акционеров по увеличению капитала состоятельных банков выглядит достаточно взвешенным решением. Однако взносы должны делаться в капитал первого уровня в обмен на привилегированные акции, выпускаемые в пользу государства, а не так, как это делается (скорее — не делается) сегодня, — через механизм субординированных кредитов ВЭБа. Субординированный кредит — это, по сути, форма дешевого фондирования, он не может быть использован для списания плохих долгов, т. е. не решает принципиальной задачи оздоровления банковского баланса. К тому же регулятор обязан тщательно проверять, за счет каких средств акционеры банков мобилизуют субординированные кредиты для получения софинансирования от ВЭБа. Действия должны быть предприняты именно сейчас, чтобы потом не пришлось иметь дело с гораздо более запутанной ситуацией и нести неоправданные затраты средств налогоплательщиков.
