Россия не работает под копирку, поэтому, несмотря на частые
призывы перенять богатый норвежский опыт в освоении шельфа, всем
понятно, что этого не случится. Мы все равно пойдем другим
путем.
Ойвинд Нордслеттен, Посол Норвегии в РФ
Помню, как в 60-ые годы к нам вдруг пришли американцы из компании
Conoco и попросили: можем ли мы получить права на использование
всех ресурсов, которые есть на шельфе в Норвегии? Наше
правительство долго думало и чуть ли не сказало ребятам из Оклахомы
- пожалуйста, располагайтесь, ведь никто тогда и подумать не мог,
что у нас имеется углеводород на шельфе… Но в итоге мы ответили
американцам - да, разведывайте, найдете - будем делить доходы и
говорить о будущем. Но все равно мы будем хозяевами. Вот такой
опыт… Кстати, у меня в посольстве лежит статья министра Христенко с
заголовком «Давайте будем брать пример с Норвегии». Нет, мы не
считаем себя идеальными в области освоения шельфа, но чего-то мы
определенно добились!
Василий Зиновьев, депутат Госдумы ФС РФ
Если говорить об опыте Норвегии, то им было очень удобно сказать
американцам - работайте, ведь на тот момент сами норвежцы шельф не
осваивали. А у России пусть небольшой, но опыт по работе на шельфе
уже имеется. Да, Норвегия занимает 3-е место в мире по экспорту
газа. Но это всего лишь 85 млрд. куб.м. сегодня и 120 в планах. А
Россия? Это же 600 млрд сегодня и 800 завтра! Страны ЕС ждут от
России сиюминутных уступок по всем моментам, не понимая очевидного,
что с нами надо начать сотрудничать по тем законам, которые у нас
есть, а уже в процессе работы видоизменять их в сторону действующих
законов ЕС. Я вообще не вижу оснований только критиковать
законодательство России, при этом ничего не предлагая взамен. Мы не
можем сейчас иметь абсолютно мягкое законодательство, потому что
находимся в пути, да и вообще по многим вопросам
самодостаточны.
Сейчас уже сложно сказать, кто был первопроходцем в деле морской
нефтедобычи, но как утверждают отечественные историки уже в 1824
году на Апшеронском полуострове в паре десятков метров от берега,
промышленники черпали нефть из импровизированных колодцев. Впрочем,
с этим не согласны американцы, полагая, что пионером шельфа стал
калифорнийский нефтяник, который в 1896 году пробурил скважину в
400 метрах от берега. Как ни крути, но тех, кто отваживался в те
времена выходить на нефтеохоту в море, можно легко пересчитать по
пальцам. Всерьез и надолго человек пришел на освоение морских
глубин лишь после Второй мировой войны. И это действительно были
американцы. Компания «Керр Макги». Интересно, где она сейчас?
Норвегию иногда называют северным Кувейтом, но несмотря на это сами
норвежцы считают, что их модель развития нефтегазодобычи никак не
похожа на кувейтскую, как, впрочем, и на датскую, мексиканскую и
алжирскую. Нефтегазовый сектор в экономике этой страны без
преувеличения играет самую важную роль, ведь на него приходится 25
% ВВП, 36 % государственных доходов, 24 % общих инвестиций и 51 %
общего экспорта!
Норвежская система лицензирования дает исключительные права на
ведение геологоразведки и добычи углеводородов в определенном
районе и на определенный период времени, а также приветствует
создание смешанных предприятий, состоящих из норвежских и
иностранных компаний. Ну, а прибыль от нефтегазовой деятельности
направляется в Государственный пенсионный фонд. Как признался г-н
Нордслеттен, посол Норвегии в России, к концу 2007 г. размеры этого
фонда достигли 367 млрд. долларов США или 88 % ВВП!
В руках нашей страны сосредоточен самый обширный морской шельф и
пусть даже климатические условия более чем суровы, одно
предположение, что там скрыто 25 % общемировых нефтяных ресурсов
заставляет сердца глав зарубежных компаний биться вдвое быстрее.
Немудрено, что Норвегия сильно заинтересована в том, чтобы
совместно разрабатывать наш шельф. Ведь ко всему прочему, этой
стране сложно конкурировать за разработку перспективных зарубежных
месторождений с такими странами-тяжеловесами как Британия, США или
Франция, где принято мощно лоббировать интересы национальных
компаний.
В свою очередь Россия благосклонно относится к партнерству на
разработку шельфа с Норвегией. В итоге, более чем 30-летний
норвежский опыт нефтегазовой деятельности на шельфе дополнит более
чем 100-летний российский опыт нефте- и газодобычи на суше. Кстати
говоря, на данный момент в Мурманске открылись уже 30 норвежских
компаний.
Впрочем, есть моменты, на которые необходимо обратить особое
внимание и не грех задуматься. В отличие от Норвегии, у нас не
настолько предсказуемые и ясные законодательные рамки и система
лицензирования, как и не настолько стимулируется развитие
промышленности, связанной с деятельностью на шельфе. Опять же, в
Норвегии налог на чистый доход от деятельности на шельфе составляет
78 % (см. таблицу 1), но система налогообложения позволяет вычесть
из него производственные расходы, расходы на капитал и
геологоразведку, исследования и развитие. Что касается России, то
наше государство больше ориентировано на изъятие сверхдоходов. Этот
подход хорошо работает, когда проекты некапиталоемкие, а это к
освоению шельфа никак не относится. Не стоит забывать и о том, что
налогообложение нефтегазодобычи меняется как ветер на море.
Сказать, что инвестор чувствует себя в России уверенно, было бы
насмешкой.
Конечно, мы только «за» - перенять накопленный Норвегией за
десятилетия опыт.
Но при этом никогда не будем готовы полностью следовать готовым
рецептам и директивам ЕС. Как справедливо заявил депутат Василий
Зиновьев, у России свой путь, да хотя бы по причине того, что объем
экспорта нашего газа в 7 раз больше норвежского.
