'Нефтяной эпохе' приходит конец?

В 20 столетии миром правила нефть; 21 век пройдет под знаком ее дефицита. Сегодня уже можно с уверенностью сказать - тенденция роста цен на 'черное золото' сохранится. В 2003 г. баррель нефти марки Brent стоил 29 долларов; в 2004 - уже 38; в 2005 цена подскочила до 54,5 долларов; а в 2006 достигла 65 долларов. В прошлую пятницу цена повысилась до 77,5 долларов. По мнению некоторых специалистов, уже недалек тот день, когда она возьмет планку в 80 долларов за баррель.

В прошлый четверг Financial Times посвятила передовую статью последнему докладу Международного энергетического агентства (МЭА). Газета привела такие отрывки из этого документа: 'судя по всему, через пять лет дефицит нефти приобретет крайне острый характер', и 'в начале следующего десятилетия ситуация на рынке природного газа, возможно, будет еще острее'. В устах международной организации это звучит как громкий сигнал тревоги. Стабильное повышение нефтяных цен в течение четырех лет было связано с ростом спроса на 2 с лишним процента в год, в то время как предложение увеличивалось медленнее: после впечатляющих 4,1% в 2004 г. оно выросло в 2005 г. всего на 1,25%, а в 2006 г. - на 0,5%.

В результате среди аналитиков нефтяного рынка вновь возникла дискуссия об 'истощении запасов нефти'. Некоторые эксперты считают, что в мире никогда больше не будет добываться столько же нефти, сколько мы имеем сейчас.

В великолепной аналитической статье Питера Уорбертона (Peter Warburton), где оцениваются возникающие в этой сфере риски, отмечается, что в 2006 г. в 27 из 51 страны, охватываемой 'Статистическим обзором мировой энергетики' (Statistical Review of World Energy), который публикует BP, нефтедобыча сократилась. Согласно одному прогнозу, общемировой объем добычи с 2005 по 2015 г. должен снизиться на 10%. Это приведет к изменениям поистине революционного характера.

Впрочем, темой 'истощения' нефтяных запасов пусть занимаются специалисты. Это сложный вопрос, и правильность наиболее пессимистических прогнозов вызывает сомнения - в том числе в связи с перспективами разработки канадских битумных песков и успешным внедрением в США усовершенствованных технологий, позволяющих повысить нефтеотдачу месторождений. В прошлом предсказания об истощении нефтяных запасов часто оказывались ошибочными, а о точности нынешних судить мы не можем. Энергоснабжение можно было бы увеличить за счет АЭС, однако в большинстве стран масштабные программы развития атомной энергетики были приняты с большим опозданием.

Самого серьезного внимания, впрочем, заслуживает оценка МЭА относительно кризиса на нефтяном рынке уже через пять лет. Некоторые аналитики считают, что пик нефтедобычи мы уже прошли; другие ожидают ее снижения лишь в 2020 г. - что, впрочем, тоже не за горами (всего через 12 лет). Тенденции на рынке и статистические данные подтверждают мнение МЭА о том, что спрос растет, а предложение сокращается быстрее, чем ожидалось. Конечно, если 'переломного момента' на нефтяном рынке следует ожидать уже через пять лет, а на газовом - еще раньше, то с практической точки зрения это означает, что он уже наступил.

Те, кто помнит события 1970-х - начала 1980-х гг., знают, насколько болезненны последствия нефтяных кризисов. Они десять с лишним лет с 1974 по 1985 г. развеивали надежды на экономический рост. Повышение нефтяных цен обернулось инфляцией в мировом масштабе; в какой-то момент, году где-то в 1980-м, показалось, что она вот-вот перерастет в глобальную гиперинфляцию.

В демократических странах правящие партии проигрывали выборы; в СССР пошатнулся коммунистический режим. Впрочем, туго приходилось не только властям, но и гражданам. Выросла безработица, усилилась активность профсоюзов.

Инвесторы оказались в ловушке: номинальная стоимость их вложений увеличивалась, а реальная - падала. На рынке недвижимости росли цены на жилье - но общий уровень цен повышался еще быстрее. Первые десять 'инфляционных лет' от всего этого можно было защититься и 'подстраховаться', вкладывая деньги в золото, но затем и его реальная покупательная способность снизилась. Доходы большинства людей - кроме тех, кто был связан с нефтяными деньгами - снизились, но некоторые просто обеднели, и причем очень быстро. Жизнь стала менее предсказуемой, общество - менее стабильным. Все это происходило в тот период, когда нефтяной картель ОПЕК искусственно ограничивал добычу. Реального дефицита в то время не было, хотя аналитики уже понимали, что рано или поздно он возникнет. Сегодня же ситуация иная: речь идет не о политической проблеме, которую можно урегулировать политическими же средствами, а о небезграничности мировых запасов, и с этим ничего поделать нельзя. В будущем в сфере нефтяных поставок начнется 'игра навылет': 'черного золота' уже не хватит на всех.

'Ножницы' между спросом и предложением на нефтегазовом рынке уже приводят к изменению баланса сил на мировой арене. Вполне возможно, будущие историки придут к выводу, что главной причиной американского вторжения в Ирак было стремление поставить под контроль его нефтяные ресурсы и оказать военную помощь другим нефтедобывающим странам Ближнего Востока. Политические решения всегда обусловливаются разноречивыми мотивами, но 'нефтяной вопрос' явно представляет для США жизненный интерес. И если сейчас Вашингтон решит вывести войска из Ирака, за это придется расплачиваться сужением доступа к нефтяным ресурсам.

Из всех стран от нынешней ситуации больше всего выигрывает Россия, занимающая первое место в мире по добыче газа, и второе - по добыче нефти, президент Путин уже использует нефть и газ в качестве дипломатических инструментов. Растущая зависимость Европы от российской нефти и газа, естественно, будет влиять и на отношения между ЕС и Москвой. Так, Германию она может побудить к пророссийской ориентации. Нефтяные кризисы 1970-х на страны Европы воздействовали по-разному. В распоряжении Британии и Норвегии были североморские нефтяные месторождения, где можно было увеличить добычу. У Германии и Франции, напротив, собственной нефти не было, или почти не было. В грядущую эпоху дефицита нефти из-за подобных различий возникнут трудности с поддержанием зоны евро. 'Дифференцированные шоки' по определению представляют угрозу для валютных союзов.

Мы приближаемся к завершению 'нефтяной эпохи', породившей собственные технологии, международный баланс сил, свою модель экономического и социального развития. И в этом смысле не так уж важно, когда нефтедобыча начнет сокращаться - уже сегодня, через пять лет или через 12. Так или иначе необходимо предпринимать радикальные меры, чтобы приспособиться к новой ситуации. Здесь будут и свои плюсы - повышение эффективности в экономике, и, возможно, успехи в борьбе с глобальным потеплением. Но ничто уже не вернет нас к наивным надеждам на бесконечный экономический рост, что мы лелеяли в первые месяцы нового тысячелетия.