Судебный процесс — по определению, нечто протяженное. Знаменитые американские процессы тянутся годами. Этот, безусловно, самый громкий американский процесс новейшего времени, был на редкость коротким — он занял чуть больше полугода. «Чрезвычайное зло» — так судья охарактеризовал совершенное преступление. 150 лет заключения, метафорическая гарантия пожизненного заключения (такой он вынес приговор) — максимально возможный срок, причитающийся за подобные преступления. «У меня нет оправданий моему поведению, — бил себя в грудь подсудимый при произнесении последнего слова. — Как можно оправдать предательство тысяч инвесторов, которые мне доверили сбережения своей жизни? Как можно оправдать обман 200 сотрудников, которые большую часть жизни работали на меня? Как можно оправдать ложь брату и двоим сыновьям, которые всю свою жизнь помогали мне строить успешный бизнес? Как можно оправдать ложь жене, которая была рядом 50 лет?» Каяние Каина имело очевидную цель — выгородить родных и близких — подельников, спасти деньги, которые были выведены на них. О том, чтобы защитить себя, не могло быть и речи. Афера была слишком очевидна.
Эта афера, однако, продолжалась безнаказанно и беспрепятственно более двух десятилетий — «самая крупная и самая долгоиграющая Схема Понци» за всю историю финансовых махинаций. Прежде чем стать заключенным № 61727-054 с датой выхода на волю 14 ноября 2139 года, этот монстр и психопат — таков ныне не подлежащий апелляции вердикт публики, был пророком и святым. Биржевым пророком и святым Уолл-стрит, где нимб — прямой отсвет от количества оперируемых нулей.
Житие лжесвятого описывается одной фразой: всю свою жизнь он делал деньги. Место, где делают деньги, не отвлекаясь на побочные занятия типа реальной экономики, называется биржа. Мэдофф был биржевой шишкой. Игрок высшего класса, он обогатил практику биржи скоростными технологиями клиентских операций. Именно он изобрел и надолго возглавил электронную биржу «НАЗДАК». Что создало ему безупречную репутацию, как если бы она была отлита из чистого золота. Что, в свою очередь, послужило замечательной рекламной аурой для фирмы, которую он создал в 1960 году и возглавлял до 11 декабря 2008 года — момента своего ареста. Все последние десятилетия «Бернард Л. Мэдофф. Инвестиции и ценные бумаги» (Bernard L. Madoff Investment Securities LLC) привлекала и размещала средства — необыкновенно успешно. Никаких заоблачных посулов. Нет — 10—12% годовых. Солидно, а главное надежно. Фишкой компании Мэдоффа была надежность, доведенная до абсолюта. За двадцать лет линия доходности Мэдоффа ни разу не отклонилась. Это было феноменально. Вообще-то, как сказано в анекдоте, если градусник упорно показывает одну и ту же температуру, проверьте, может быть, вы уже умерли… На бирже с ее волатильностью, в рыночной экономике с хроническими спадами и взлетами, такого просто не может быть. Но вот же он, вопреки всем законам физики, — градусник вечного успеха! Очевидная невозможность подобных результатов лишь повышала незыблемый авторитет Мэдоффа. Финансовый гений, явно обладающий уникальной инсайдерской информацией! Вообще-то это не слишком легально, но если это десятилетиями приносит успех…
Настоящий секрет его необыкновенного фирменного успеха выяснился только сейчас. Хотя он давно известен — Схема Понци. Старым клиентам платили из денег новых. Доходов, которые бы подтверждали феноменальную траекторию прибыльности, не было. Тем не менее так могло продолжаться еще долго, если бы не разразившийся кризис. Клиентам понадобились средства — сразу и много — семь миллиардов долларов одномоментно. Таких денег Мэдофф нарисовать не мог. И тайное стало явным.
Суду он признался, что с 1991 года его фирма вообще не инвестировала деньги клиентов. Их прямехонько отправляли на деловой счет Мэдоффа в Чейз Манхэттен Банк. Следователи полагают, что эти трюки начались уже в 70-е годы. Житие святого оказалось мифом. Сказав, что всю жизнь он делал деньги, я невольно ему польстил. Беда была не в том, что он делал деньги, а в том, что он их не делал. С того момента, когда он перестал их делать, а только собирал, он перешел черту…Вообще-то физика обязана была реваншировать раньше. Финансовый контроль в США никто не отменял. 6 раз, начиная по крайней мере с 1992 года, специальная Комиссия по биржевым операциям (the US Securities and Exchange Commission — SEC) проводила проверки. Все это время в комиссию приходили тревожные звонки. Отчетные цифры Мэдоффа — блеф, ни юридически, ни математически они невозможны, сигнализировал комиссии в 1999 году финансовый аналитик Гарри Маркополос. Никакого эффекта… В 2005 году неугомонный Маркополос представил в комиссию 17-страничный аналитический документ, озаглавленный «Крупнейший мировой хедж-фонд — афера». Тогда же он обратился в «Уолл-стрит джорнэл»: нужны доказательства, что Мэдофф оперирует по Схеме Понци? Но газета не захотела расследовать эту историю.
Как удавалось Мэдоффу выходить сухим из воды, какие технологии он применял — именно это сейчас и интересует общественность. Куда смотрели регуляторы и законодатели, что же это за контроль, если его можно водить за нос годами и десятилетиями! Либо затыкать ему рот… Можно только высказать гипотезу, что реальные технологии Мэдоффа вступили в заметный мезальянс с прославленной протестантской этикой, может быть, и фундаментальной для капитализма, но оставшейся, по-видимому, слишком глубоко в фундаменте. И что дело в каких-то иных неработающих законах, уже не чисто физических.
Мэдофф, конечно, первоклассный негодяй, на бирже негодяев он вполне мог бы претендовать на первое место. Он залезал в самые, казалось бы, защищенные элитные карманы с видом благодетеля, которого еще надо было просить, чтобы он залез в карман именно к тебе.
Он кидал банки, что само по себе рекорд Гиннесса. Среди банков, которые он кинул, самые известные интернациональные имена: Банковская группа Banco Santander, Испания — 3,1 миллиарда долларов; банк Medici, Австрия — 2,1 миллиарда; банк Fortis, Бенилюкс — 1,35 миллиарда; Международная банковская группа HSBC — 1 миллиард; Royal Bank of Scotland — 600 миллионов; банк BNP Paribas, Франция — 460 миллионов долларов…
Он был членом правления, естественно, без всякого вознаграждения — целого ряда известных, «неприбыльных» по своему статусу организаций. Чаще всего — казначеем, кому как не знаменитому финансисту доверить распоряжение средствами. И он распоряжался, доверительно перемещая все их эндаументы на свои счета. Технология благородного жулика, которая и не снилась героям О’Генри… В результате такой благотворительности ряд благотворительных организаций разорились.
Вряд ли в этом был специальный шик — нагревать тех, кто связан с тобой верой и кровью. Скорее всего, это было удобнее. Еврейская община США гордилась своим высоко взлетевшим сыном. В списке ограбленных им — выдающиеся еврейские имена: Элиа Визел, Стивен Спилберг, Заза Габор, Джон Малкович, Ларри Кинг… Если в этот список попал не еврей, не считайте это ошибкой. Сами деньги для Мэдоффа не имели национальности. Единственное его условие: деньги должны быть большими, очень большими.
Вряд ли что-то существенное к образу биржевого татя добавит перечисление того, что было у Мэдоффа в обиходе. Пентхаус на Манхэттене, вилла в Палм-Бич, дом на мысе Антиб, картины, антиквариат, яхта — обычный мультимиллионерский набор. У наших даже еще покруче. Зато в цифрах афера точно вне конкуренции.
Размах нанесенного им ущерба суд определил в 18 и 65 миллиардов долларов, считая с процентами или без.
Понци, Мавроди и все остальные охмуряли бедных. Мэдофф был Понци для богатых. Эксклюзивность, масштаб были его фирменным стилем. А это требовало индивидуальной работы высшего класса. Член всех возможных закрытых клубов, он заседал во всех президиумах, состоял во всех правлениях, был вхож во все комиссии, тут как тут со своими взносами в избирательные кампании президентов и сенаторов — демократов и республиканцев… Гуру, попечитель, меценат, политический спонсор — он был многолик и вездесущ. Инсайдер в высшем смысле этого слова. Или слоя. Свой среди своих — среди регуляторов и законодателей, среди властных и богатых. Такой человек вне контроля. Он неуязвим.
Ну как могла его контролировать Комиссия по биржевым операциям, если он сам ее контролировал — самыми разными способами, вплоть до очень экстравагантных. И смех, и грех. Одна из проверок закончилась тем, что контролер связал себя законными узами брака с племянницей Мэдоффа… А уж как работал старый проверенный прямолинейный механизм взяток, это уважаемые участники процесса уж точно постараются скрыть.
Кризис подставил подножку Мэдоффу. А Мэдофф стал олицетворением нынешнего кризиса. Пузырь необеспеченных ценных бумаг и финансист-упырь — словно близнецы-братья. Что/кто тут причина/следствие? Пойди разберись, когда оба так сокрушительно — грозно и грязно — лопнули… Буквально в стилистике наших карикатур 20-х годов самые авторитетные головы на Западе взахлеб заговорили о неизбежном крахе преступно порочной системы.
Мэдофф — высшая и последняя стадия финансового империализма? В каком-то смысле и так. Хотя капитализм как систему-кровопийцу хоронили не раз, на этом столько блистательных карьер было сделано, а он выкидывает все новые и новые фокусы — в промежутках между кризисами. Несмотря на кризисы (а может, и благодаря им) он ухитрился создать самую дееспособную систему, которая только есть на этой Земле. Стало общим местом говорить, что нынешний кризис — самый сильный и глубокий со времен Великой депрессии 30-х годов. Со специалистами не спорят, однако кто-нибудь видел похожий след на улицах нынешнего Нью-Йорка, Мадрида, Лондона или Берлина? Капитализм очень несовершенная и порочная система, но сводить его к макбетовскому котлу ведьм, пляшущих вокруг пузырей земли, некоторое преувеличение. Он развивается от одного кризиса до другого, по необходимости внося поправки если не в свой генетический код, так в социальную природу. Это как раз то, что его всегда отличало от знакомого нам социализма. Тот уверенной поступью прогрессировал от одного совершенства к другому, пока не развалился полностью и окончательно.
Как выразился один из помощников Обамы, было бы грешно упустить такой кризис… То есть кризис — не только шок, но и шанс. Хотя шок от лопнувших пузырей-упырей очень силен. Лучшие и трезвые умы анализируют, бьют в колокола. Когда — еще в прошлый «доткомовский» кризис — лопнули казавшиеся незыблемыми столпами корпоративные гиганты «Энрон», «УорлдКом», это могло показаться случайной аберрацией. Сегодня нобелевский лауреат по экономике 2008 года Пол Крюгман ставит диагноз, понятный нам даже больше, чем американцам: «Потемкинские корпорации с фасадами из нарисованной отчетности». Вот что это было такое, пишет он в своей колонке в «Нью-Йорк таймс». Увы, не редкое исключение. Как показал нынешний кризис, корпоративные потемкинские деревни — города-спутники современного капитализма.
А как борются с кризисом самые важные правительства мира? Накачиванием денег в банковскую систему. Откуда они их берут? В буквальном смысле слова из завтра, заимствуя у будущих поколений. МВФ подсчитал, что к 2014 году государственный долг «великолепной Восьмерки» достигнет 114 процентов ВВП. То есть чтобы выплатить его, население самых развитых стран мира должно будет работать год и месяц абсолютно безвозмездно. Статью-прогноз об этом журнал «Экономист» назвал «Играя Понци».
Болезни опасны. Лечение может дать такие последствия, которые сравнятся по тяжести последствий с самой болезнью… То ли сделают сильные мира того на этот раз или не то? Достаточно ли? Поживем — увидим. Следующий кризис покажет.
* * *
Жили-были три Понци. Один — Карло Понци. Другой — Сергей Мавроди. Третий — Бернард Мэдофф. Но все они были Понци…
На самом деле исторический Карл Понци не был первым. До него был Уильям Миллер по кличке Пятьсот Двадцать Процентов. Еще в 1899 году он предложил почтенной публике 10% в неделю, набрал миллион и угодил на десятку. К тому времени, когда развернется его будущий конкурент, он будет еще жив и даже успеет дать интервью бостонской «Пост», той самой, сравнивая достижения обоих с неоспоримой позиции собственного первенства… Однако же еще раньше, в 1880 году, в том же Бостоне была арестована и приговорена к трем годам заключения Сара Хоу. Находка Сары заключалась в том, что ее сулящий высокий процент отдачи депозит предназначался исключительно для женщин. Он так и назывался «Депозит для Леди»...
Впрочем, и эту досточтимую леди вряд ли стоит увенчивать лаврами. Будь моя воля, я переименовал бы Схему Понци в Схему Мердла. Помните: «Великий Мердл, краса и гордость нации, Коммерческий Колосс, величайший человек нашего времени»? Узнаете персонаж из «Крошки Доррит»?
«Правая рука мистера Мердла была занята вечерней газетой, а вечерняя газета была занята мистером Мердлом. Его необыкновенная предприимчивость, его несказанное богатство, его чудо-банк составляли сегодня главную пищу вечерней газеты <…>; все Подворье охвачено этой горячкой! Ведь куда бы я ни пришел за квартирной платой, всюду твердят мне одно и то же. Есть ли деньги, нет ли денег, у всех один разговор: Мердл, Мердл, Мердл. Только и слышно, что Мердл».
А вот и горькое похмелье, когда Схема Мердла, как ее впредь и стоило бы называть по праву, лопнула:
«Этот человек возник из ничего; никто не мог объяснить, откуда и как он пришел к своей славе, <…> совершенно непонятно, почему он пользовался доверием стольких людей; своего капитала у него не было никогда, предприятия его составляли чистейшие авантюры, а расходы были баснословны.
<…> К этому времени стало уже известно, что недуг покойного мистера Мердла следовало назвать Мошенничеством и Воровством. Он <…> ослепительное чудо нашего времени, новая звезда, указывавшая путь волхвам с дарами <…> был попросту величайшим Мошенником и Вором, когда-либо ухитрившимся избегнуть виселицы».
«К этому времени…» Это — диккенсовское время. Его можно определить с точностью до месяцев. Роман «Крошка Доррит» выходил в свет частями с декабря 1855 по июнь 1857 года.
В предисловии к роману автор считает нужным специально оговориться, что выведенный им в свет персонаж навеян текущей хроникой. «Если бы я решился отстаивать право на существование столь экстравагантного персонажа, как мистер Мердл, я бы намекнул, что он был задуман после эпопеи с железнодорожными акциями, в пору деятельности некоего Ирландского банка и еще одного — двух столь же почтенных учреждений».
Из газетной хроники Диккенс создал тип на все времена.
«Надеюсь, — сказал Артур, — что печальная участь тех, кто дал себя объегорить, многим послужит предостережением на будущее.
— Милейший мистер Кленнэм, — со смехом возразил Фердинанд, — откуда столь радужные надежды? Да первый же не менее талантливый плут добьется того же — была бы охота».
О чем и говорит череда героев этого очерка.
Мердл — Мавроди — Мэдофф. Мошенники — мессии. Магистры Математической Магии. МММ, как ни крути.
