По данным Росстата, каждый шестой житель России – бедняк, доходы которого ниже официального прожиточного минимума. Статистика невеселая, но это намного лучше, чем было 10 лет назад, когда за чертой бедности находилась почти треть населения.
С другой стороны, понятно, что официальная картина бедности очень далека от истинного облика этого явления. В глубине, под «ширмой» из цифр, скрывается немало неожиданного. Что там? Об этом – наш разговор с директором региональной программы Независимого института социальной политики Натальей ЗУБАРЕВИЧ.
Лишние 5 миллионов
- Росстат утверждает, что за три первых месяца 2009 года в России прибавилось 6,5 миллиона бедняков, а всего их - 24,5 миллиона. Не слишком ли это много?
- Цифра немалая, но в начале 2000-х бедных было больше. Что же касается резкого роста бедности - тут нужно быть осторожным в оценках. Нельзя сравнивать данные первого квартала с предыдущим, четвертым. У нас в стране четвертый квартал - это время, когда доходы населения резко повышаются, на 20-30%. В декабре-марте же всегда провал по доходам, и уровень бедности растет. Если сравнить корректно данные первых трех месяцев нынешнего года и прошлого, то окажется, что бедняков стало больше не на 6,5 миллиона, а на 1,5 миллиона.
- Значит, в действительности все не так плохо?
- Уровень бедности был 13% населения, сейчас около 15%, столько же было в 2006 году. Где хуже всего? По-прежнему в слаборазвитых регионах, где уровень бедности и до кризиса был высоким - 25-38% населения. Но кризис ударил и по промышленным регионам и городам, особенно машиностроительным и металлургическим. В машиностроении по многим видам продукции производство сократилось в два раза. И не только в автомобилестроении, резко упал выпуск станков, тракторов, вагонов, комбайнов.
Проблемы заметнее всего в машиностроении и металлургии, но их ощущают и занятые на других производствах. Всего занятых на крупных и средних предприятиях около 20 миллионов человек. Еще около 10 миллионов трудятся в легальном малом бизнесе, там последствия тоже тяжелые. Примерно 15 миллионов заняты где-то в «серой» экономике, мы про них мало что знаем.
Но кризис затронул не всех. Почти 20 миллионов заняты в бюджетном секторе, для них пока мало что изменилось. Напомню, что в конце прошлого года многим бюджетникам повысили заработную плату. На 13% вырос реальный размер пенсий, а пенсионеров в России почти 39 миллионов. В России осталось 7-8 регионов, где средняя пенсия ниже прожиточного минимума - это уже не четверть, как 5 лет назад.
В результате реальные среднедушевые доходы населения и реальная заработная плата сократились только на 5-6% (июль 2009‑го к июлю 2008 года). Понятно, что это «средняя температура по больнице», в регионах и городах ситуация разная.
- Проблема еще и в подозрительно низкой величине этой официальной черты бедности.
- Наш прожиточный минимум мал, но все-таки его два раза серьезно поднимали. В начале 1990-х годов он был сконструирован на уровне физиологического выживания как кризисный. Его хватало, чтобы человек не умирал с голоду и платил за квартиру. А также покупал шкаф раз в 20 лет и одну пару обуви раз в 3-4 года.
Это был экстремально низкий уровень. Но его поднимали в 2000-м и в 2005 годах. Туда добавили фрукты, овощи, мясо, а не только крупы и хлеб. Добавили коммунальные услуги, которые дорожали немилосердно. И с 2005 года минимум стал чуть более приемлемым, хотя в нем по-прежнему на человека приходится меньше одного пальто в год.
В измерении бедности через прожиточный минимум всегда немало изъянов. Начиная с того, что он оценивает в основном физиологические потребности, а бедным недостает не только мяса и молока.
Скрытые доходы
- В каких регионах страны самое небогатое население?
- Росстат только что опубликовал статистику по регионам за 2008 год. Тогда средний уровень бедности по стране был 13%. А по регионам - от 6-7% в крупнейших нефтегазодобывающих автономных округах (Ямало-Ненецком, Ханты-Мансийском) до 33-38% в Республиках Тыва и Калмыкия, 28% - в Ингушетии.
- Почему так беден Кавказ?
- Помимо занятости в бюджетной сфере, в которой работодатель - государство, домохозяйства там получают доход из двух источников. Во-первых, это «отходничество» в самых разных формах - ездят в другие регионы на строительство, на сельскохозяйственные работы, торговать. Например, жители Дагестана получали в аренду земли в Ростовской области, на которых выращивали капусту, лук. Такие трудовые миграции дают основные доходы сельскому населению. Измерять эту занятость очень сложно, она почти полностью в теневой экономике.
- А что за второй источник?
- Он общий для всей страны. Сельские жители, да и многие жители небольших городов имеют свои подсобные хозяйства. Они дают 80% картофеля, половину молока в стране. Хотя зарплаты в сельском хозяйстве почти в три раза ниже, чем в среднем по России. И это неудивительно: известный географ Татьяна Нефедова делала анализ развития агросектора, и оказалось, что 40% сельских муниципалитетов даже в европейской части страны - это «черные дыры» экономики с крайне низкими показателями производства сельхозпродукции. Так что денег у сельского населения немного, живут в основном на то, что выращивают сами. По данным Росстата, из всех российских бедных 40% живут в сельской местности, в 2007 году уровень бедности сельского населения составлял почти 20% и снижался медленнее, чем в городах. Но сколько сельских жителей на самом деле находятся за чертой бедности, не может точно сказать никто, - доходы от личных хозяйств сложно подсчитать.
- Есть ли приблизительные оценки?
- В России нет хорошей методики, измеряющей доход от личного подсобного хозяйства. Может, и хорошо, что ее нет. Такие измерения - дело опасное. В Казахстане в начале 2000‑х годов разработали подобную методику и стали исходить из нее, начисляя пособия малоимущим. Сельским жителям насчитали дополнительные доходы за каждую корову и каждого верблюда, и люди ради пособий начали резать скот.
А в России попробуйте подсчитать, сколько получает сельская семья с помидоров, огурцов, фруктов? На Севере и в тайге с подсобного хозяйства не проживешь, но там можно получить неплохой доход от даров природы. Это сформировавшийся, но в основном теневой бизнес, в котором есть сборщики, перекупщики и перевозчики, грибоварни. До кризиса на сборе грибов, ягод, кедрового ореха ухватистая семья за сезон могла заработать 200-300 тысяч рублей - хватит на подержанную машину. Добавьте эту сумму к официальным доходам - получится, что данная семья уже никак не попадает в категорию бедных.
Дорога наверх
- Так все-таки как нам спастись от бедности?
- Проблема в том, что мы плохо понимаем российскую бедность. Она не такая, как в развитых странах, и в то же время не «африканская». Для меня бедность в России - это не только низкие доходы, хотя это важнейший индикатор, но и «социальная исключенность», то есть выброшенность людей из общества.
Всюду - от Нечерноземья до Севера, Урала и Сибири, есть небольшие города и поселки с массовым пьянством и тяжелейшей социальной средой. Если там встает единственный завод, альтернатив нет. Историю с Пикалево раздули, а про другие города, из которых выбраться намного труднее, мало кто знает.
- Верно ли мнение, что некоторые люди живут в бедности только потому, что сами не хотят жить лучше?
- Возьмем пример Ханты-Мансийского автономного округа. До кризиса у него был большой бюджет, и власти тратили очень значительные средства на социальные программы - образование, здравоохранение, соцзащиту. И все равно уровень бедности в округе не опускался ниже 6%. Скорее всего, эти 6% населения - и есть застойная бедность, когда человек вообще теряет потребность что-нибудь менять в жизни. У него стало меньше денег - он снизил потребности. Еще меньше - еще снизил, все более деградируя. Таких людей нужно реабилитировать, а это задача долгосрочная и затратная. Сейчас, когда работу теряют экономически активные люди, на первом плане проблемы их поддержки.
- Как ее решить?
- Рост бедности лучше всего предотвратил бы быстрый выход из кризиса. Но макроэкономисты этого не ждут и почти единодушны в том, что выползать из кризиса мы будем медленно.
В таких условиях важна социальная политика государства. Но с ней не все хорошо. Посмотрите на структуру выплат: сейчас у нас есть выплаты категориальные и адресные. В регионах около 75% социальной помощи уходит на категориальные выплаты - ветеранам труда, инвалидам, независимо от того, какой у них уровень доходов. И только четверть расходов в регионах идет на адресные выплаты - детские пособия, жилищные субсидии, пособия малоимущим, которые дают с учетом уровня доходов семьи.
Если мы хотим, чтобы уровень бедности в России не рос, эту пропорцию нужно менять. Нужно, чтобы социальная помощь оказывалась тем домохозяйствам, у которых действительно низкие доходы.
- По‑вашему, в целом ситуация с бедностью становится хуже или лучше?
- Мы постепенно идем по тому же пути, которым шли все развитые страны. Он стандартный: от физиологической бедности, когда кушать нечего, к бедности социально ориентированной. Кризис это движение затормозит. Не берусь прогнозировать, насколько сильным будет откат назад, но есть ощущение, что нарастание бедности будет не очень сильным - если кризис не затянется на три года, если нефтяные цены позволят пополнить бюджет, когда мы проедим все стабфонды. Мировой банк дает оценку уровня бедности в следующем году около 16-17%.
С началом экономического роста показатели бедности поползут вниз медленно. Повтора успехов «сытых» 2000-х годов вряд ли стоит ожидать. Из бедности уже выведена большая часть семей бюджетников, часть семей, занятых в сельском хозяйстве. Каждый следующий процент снижения потребует возрастающих финансовых затрат и усилий, ведь изменится структура бедного населения. В ней возрастет доля людей, которым трудно себя обеспечивать из-за проблем со здоровьем, низкого образования и маргинальности. А их выводить из бедности очень нелегко.
