Мировая экономика уже переболела «детскими болезнями», стала более масштабной и лучше управляемой, а из кризиса мешают ей выйти прежде всего панические настроения.
Чуть ли не каждый день, разворачивая газету или нажимая на кнопку телевизионного пульта, мы узнаём, что живем в период, столь же критичный для мировой экономики, как эпоха 1929—1933 годов, привычно называемая Великой депрессией. Правда ли это? Лично мне сложно в это поверить.
Немного сравнений
Есть ли черты сходства между нынешней ситуацией и той, что случилась 80 лет назад? Да, конечно. Как и недавно, в 1927—1929 годах американский фондовый рынок рос неестественным темпом в 28% ежегодно. Банки беспечно кредитовали брокеров, ссужая им по 9 долл. на каждый доллар их собственных средств; сумма таких кредитов выросла с $7,6 млрд в 1924 г. до $26,5 млрд в конце 1928-го. Быстро дорожала и недвижимость. Вот, собственно, и все.
Различий куда больше. В 1920-е годы в США и других странах сложилась дефляционная ситуация, какой не было и нет в наши дни. Развитие массового производства вело к немаленькому снижению цен: так, самый популярный автомобиль Ford-T с 1908 по 1925 г. подешевел с $950 до $290. Власти не вмешивались в экономику, да и не могли: объем государственных закупок не превышал 1,4% ВВП. Центральные банки денег не печатали: с середины 1920-х все ведущие экономики восстановили золотой стандарт. Направленность кредитных потоков была иной: скорее население кредитовало банки, а через них — брокеров, чем банки — население, как сегодня. Проблема, строго говоря, заключалась не в избыточном потреблении, как сейчас, а в невиданной жажде накопления и выгодных вложений, которые не могли долго выстраиваться в «пирамиду».
Отличия становятся особенно заметными при оценке последствий кризиса, даже первых. Сегодня с ужасом пишут о падении американских индексов вдвое с октября 2007-го по март 2009 года. Но в 1929 году их «уполовинивание» уложилось не в полтора года, а в 2,5 месяца — с 3 сентября по 13 ноября. С дрожью в голосе констатируют, что в последней четверти 2008 года — т.е. в пятом квартале с начала банковского кризиса — ВВП ведущих стран снизился на 1—1,2%. Но к весне 1931 года ВВП США упал уже на 21,5% от уровня ранней осени 1929 года! Мы пересказываем новости о том, что безработица в зоне евро выросла с октября 2007-го по март 2009 года с 7,2 до 8,2% трудоспособного населения. Но за полтора года по-настоящему Великой депрессии она увеличилась в США с 4,7 до 18,4% населения, а в Германии в 1930—1931 годах — с 5,2 до 26,5%. Как говорится, давайте чувствовать разницу и не пороть горячку.
На чем основана нынешняя паника? Скорее всего, на трех факторах. Во-первых, по всему миру финансовый кризис привел к невиданным ранее убыткам. Сейчас говорят о $60 трлн — сумме, равной глобальному валовому продукту. Во-вторых, зашатались банки и компании, ранее казавшиеся незыблемыми. В-третьих, кризис впервые за последние десятилетия перекинулся на реальный сектор: напомню — ни в 1987-м, ни в 1991–1992-м, ни в 2000–2003 годах при значительном падении основных фондовых индексов ВВП Соединенных Штатов по итогам года ни разу не снижался.
Банки и финансовые компании действительно стали жертвами кризиса, но за полтора года, прошедших с его начала, в США разорились 46 банков (а всего за 9 месяцев с октября 1929-го по июнь 1930-го — 615). Прекратилось безрассудное кредитование — но не платежи, как 80 лет назад.
Вкладчики банков не пошли по миру — а ФРС тут же вкачала в банковскую систему втрое больше средств, чем объем официально объявленных банковских убытков.
В Европе ситуация и того лучше: в еврозоне банковский сектор закончил 2008 год с существенной прибылью. В 1930-м все было иначе.И, наконец, реальный сектор. Да, число начатых случаев строительства в США новых домов в январе 2009 г. было ниже показателя сентября 2007 г. в 4,6 раза (в Великобритании — в 3,9 раза). Производство автомашин в США в 2008 г. снизилось на 17,4%. Это так, но не следует ли воспринимать это как естественную реакцию напуганных потребителей, временно отсрочивших крупные траты?
Ведь сфера услуг еще практически не затронута кризисом, а в ней создается 69—80% ВВП западных стран. Да и не везде кризис одинаково тяжел: в Германии, например, выпуск автомобилей в 2008 г. сократился всего на 2,8%. В общем, подведем некоторую черту. Прилагаемая таблица показывает масштаб различий Великой депрессии 1929—1931 годов и того кризиса, который мы наблюдаем сегодня. После оценки цифр сравнивать эти два события представляется немного неприличным.
Чего следует ждать?
Значит ли это, что в западной экономике уже сложились предпосылки к выздоровлению? На этот вопрос нет однозначного ответа, как нет и единой западной экономики. В США кризис более заметен, так как в этой стране показатели объема кредитования субъектов хозяйственной деятельности (350—360% ВВП), капитализации фондового рынка (150% ВВП) и дефицита торгового баланса ($800—820 млрд в год) были куда большими, чем, например, в зоне евро. Проблемы в финансовой сфере вызывают здесь более резкую и быструю реакцию. Однако следует иметь в виду, что объем помощи, заявленный (а частично и реализованный) правительством Соединенных Штатов (по данным агентства Bloomberg — это $11,6 трлн и $3,8 трлн соответственно [см.: http:// www.bloomberg.com/apps/news?pid=newsarchive &sid=aZchK__XUF84]), более чем компенсирует убытки банков и производственных компаний. Потери на фондовом рынке куда больше (от $8 до $10 трлн), но напомним еще раз: потеря $7,4 трлн в 2000—2003 гг. в ходе обесценения торговавшихся на бирже бумаг рецессии не вызвала. Поэтому не будет преувеличением утверждать, что государственная помощь уже покрыла реальные убытки — и вопрос заключается в первую очередь в том, когда экономические субъекты преодолеют панические настроения.
Проблема ощущения кризиса сегодня крайне важна. Опыт показывает, что массовое сознание всегда ожидает сохранения сложившихся трендов. Как отмечают в своей новой книге «Животные чувства» (Animal Spirits) известные американские экономисты Дж. Акерлоф и Р. Шиллер, в ходе проведенного в 1980 г. социологического обследования 49% опрошенных американцев заявили, что шарик, вылетающий из свернутой в полукруг трубки, будет и дальше лететь по кривой. Экспертам так же нелегко допустить, что тренды могут меняться. Вспомним недавнюю историю: в начале 2001 г., когда индексы S&P500 и Nasdaq составляли соответственно 1348 и 2617 пунктов, 50 ведущих экспертов, опрошенных журналом Business Week, заявили, что к концу 2001 г. они достигнут 1558 и 3583 пунктов (т.е. спрогнозировали их рост на 15 и 40%). За год реальные показатели упали до 1137 и 1922 пунктов. Однако вновь ведущие эксперты сошлись во мнении, что уж к концу 2002 г. они точно вырастут — до 1292 и 2236 пунктов (т.е. на 14 и 12%). И вновь реальные показатели не выросли, а упали — 880 и 1335 пунктов. Зато к 2003 г. настроение изменилось: консенсус-прогноз пообещал падение на 6 и 9% — и по итогам года наконец был зафиксирован рост. В 2006 г. прогноз роста прибылей американских компаний на 2007 г. составлял 14%, а результат — всего 2,9%. В 2007-м на 2008-й — 16%, а итогом стало сокращение более чем наполовину. И, конечно, в конце 2008-го специалисты наконец признали, что прибыли в 2009-м сократятся еще на 11%. Удивительно ли, что уже в начале марта выяснилось, что Citigroup и Bank of America закончили январь и февраль с прибылью, хотя пять предыдущих кварталов сводили с убытком? А что фондовые индексы в США выросли за неделю, с 9 по 16 марта, на 14%? Или что в феврале число начатых строительством новых домов выросло в США на 22% по сравнению с январем? Или что число заявок о банкротстве в Америке падает уже два месяца подряд? Нельзя также не замечать, что прекратилось падение цен на нефть, начался умеренный рост цен на рынке металлов, а индекс Baltic Dry, отража¬ющий тариф морских перевозок, вырос почти в 2,5 раза с минимальных значений ноября 2008 г.
Жители ведущих стран встретили 2009 г. как год «настоящего» кризиса, считая все предшествующие события прелюдией. Но они не ощущали и не ощущают масштабы оказанной экономикам помощи, а средства массовой информации сегодня отфильтровывают только плохие новости или представляют свои сообщения соответствующим образом. Так, например, на прошлой неделе вышла статистика, указывающая, что продажи пассажирских автомобилей в ЕС упали на 18% — до 968 тыс. Но не все осознали, что сравнение велось с февралем 2008 г., тогда как по сравнению с предшествующим месяцем показатель вырос на 9400 машин, или почти на 1%.
На деле западные экономики получили огромный «заряд бодрости»: правительства впрыснули 3—9% ВВП; около 2—3,5% ВВП будет сэкономлено на платежах по долгам ввиду снижения процентных ставок; еще около 1—1,6% ВВП — на падении сырьевых цен. Разумеется, без всего перечисленного в США и ЕС мы могли бы видеть падение ВВП на 7—9% уже в 2008 г. — но этого нет и не случится. И уже Б. Бернанке говорит о том, что в четвертом квартале этого года рецессия закончится. Мы рискнули бы быть еще большими оптимистами: повышательный тренд в США станет явью уже в третьем квартале 2009-го. Рецессия 2008—2009 годов не превратится в депрессию, тем более великую.
Надежным ли будет выздоровление?
Однако будет ли выход экономики из рецессии полным выздоровлением или временным облегчением? На наш взгляд, именно после завершения острой фазы кризиса в полной мере проявятся различия между экономиками США, Европы, Юго-Восточной Азии и ряда других стран.
Соединенные Штаты своим огромным стабилизационным пакетом купят отсрочку для решения проблем. Их экономика покажет 2—3% рост в 2010 г. по отношению к 2009-му, но основным вопросом останется вопрос о том, смогут ли банки и корпорации в 2013—2014 гг. рассчитаться с правительством по выделенным им ссудам, и сумеют ли власти сократить бюджетный дефицит? На оба эти вопроса я бы ответил отрицательно — и это значит, что за ближайшие пять лет значительная часть американской промышленности и финансовых институтов перейдут в руки иностранных инвесторов. Каких именно? Скорее всего, европейских. С 1998 по 2008 г. компании из стран ЕС направляли в США для M&A около $110 млрд ежегодно и продолжат это делать, тем более что в Европейском союзе нормы регулирования бизнеса останутся более строгими, чем в США. Американцы же вынуждены будут принять европейскую экспансию, чтобы не увеличивать присутствие китайцев и арабов в своей экономике. Несомненный крах постигнет неэффективные финансовые институты типа AIG и ряд инвестиционных банков, а также автопроизводителей (кроме Ford, принявшего европейский подход к эффективности и дизайну). США придется принять многие стандарты финансовой и корпоративной отчетности, установленные европейцами. Вероятность того, что в 2013—2014 гг. в Америке наступит новая мощная рецессия, я бы оценил как 50х50.
В Европе восстановление в 2009—2010 гг. будет более медленным, так как ЕЦБ сохраняет более высокие ставки, помощь правительств на порядок меньше американской, а европейские потребители не привыкли жить в долг. Поэтому в ЕС заметный подъем начнется к середине 2010 г., но в последующем будет гораздо более устойчивым, и распространения новой рецессии из этого региона точно не следует ожидать.
Следует ли в такой ситуации ждать «смены глобального лидера», о чем говорят многие российские эксперты? На наш взгляд, нет. Безусловно, роль США в мире будет определяться тем, насколько успешным станет «обмен долгов на активы» по итогам нынешней программы поддержки экономики и насколько возвратными окажутся сегодняшние правительственные инвестиции. Однако следует также предположить, что существенно изменятся и позиции других крупных хозяйственных игроков — в первую очередь Китая и ресурсодобывающих стран. В 2007—2008 гг. положительное сальдо в торговле КНР с США превышало $260 млрд в год. Сегодня китайское руководство начинает переходить от экспортной экспансии к расширению внутреннего рынка — что станет «началом конца» китайского экономического чуда, как происходило это в Японии, Корее и на Тайване. Чтобы наращивать внутренний спрос, необходимы доходы, а их повышение нарастит издержки и снизит конкурентоспособность на внешних рынках. С другой стороны, каким бы ни был рост экономик США и Европы в 2010—2013 гг., он будет ниже, чем в 2004—2007 гг., и поэтому условия для сырьевого бума не повторятся. Это станет основанием для «сдутия» претензий арабских стран, России, Венесуэлы, Нигерии и других «энергетических сверхдержав». Волна «левизны» в Латинской Америке сойдет на нет по мере того, как проявится несостоятельность экономических прожектов соответствующих правительств. Все это дает основание утверждать, что «атлантическая цивилизация» сохранит свое лидерство в ближайшее десятилетие — хотя, вероятно, менее напыщенное, чем в последние годы.
* * *
Таким образом, нынешний кризис не несет характерных черт Великой депрессии ни в хозяйственной, ни в социальной, ни в политической сферах. Финансовый мир стал не только намного более масштабным — и потому опасным и непредсказуемым, — но и куда более подверженным регулированию, чем прежде. Система повзрослела, и ей не грозят былые «детские болезни». Это, конечно, не значит, что бояться нечего — но рассказывать о повторении Великой депрессии я бы никому сегодня не посоветовал.
Автор - доктор экономических наук, директор Центра исследований постиндустриального общества
