Выставка «Нефтегаз» многие годы занимает ведущее место среди отраслевых событий не только в России, но и в мире. Сегодня, когда политическая и экономическая ситуации в РФ далеки от стабильности, возрастает ли важность подобных мероприятий?
– Среди российских мероприятий «Нефтегаз» действительно занимает лидирующую позицию. Кроме того, это ведь не просто выставка, это еще и Национальный нефтегазовый форум – все в комплексе. В свое время, когда думали о создании такой площадки, были определенные сомнения - удастся ли. Я считаю, что сама идея оказалась плодотворной и нефтегазовая общественность ее поддержала, поэтому сегодня можно говорить о том, что выставка «Нефтегаз» и Национальный нефтегазовый форум состоялись.
Важно, что к подготовке мероприятия удалось привлечь серьезные административные силы – помимо Минэнерго – им сам Бог велел – «Нефтегаз» поддерживает наш Союз нефтегазопромышленников, Торгово-промышленная палата РФ, Экспоцентр, где собственно проводится выставка. Всегда активное участие принимают Российский союз промышленников и предпринимателей, Российское газовое общество. Участие последнего несколько меньше, чем хотелось бы, но, тем не менее, их президент Павел Николаевич Завальный ежегодно принимает участие в выставке и ННФ, проводит круглые столы и т.д. Именно объединение всех усилий сегодня позволяет собрать в рамках выставки и форума хороший уровень компаний, докладчиков, модераторов и т.д.
Такие мероприятия важны, во-первых, как площадка, которая позволяет показать, что нового появилось в отрасли за какой-то период. Во-вторых, это крайне важно с экономической точки зрения: дело в том, что раньше, в советское время, у нас была довольно четкая система внедрения новых достижений, новых технологий, подчеркну, именно внедрения. Для этого существовали самые разные методы – административные, финансовые. У нас был Госкомитет по науке и технике, который имел более 100 целевых программ, все программы финансировались, за каждую отвечал конкретный человек ранга не ниже замминистра соответствующего ведомства. Сам, помню, вел 2 программы. Самые большие премии получали именно за внедрение новой техники. Сейчас этого нет, поэтому люди, грубо говоря, не знают, что делается у соседей.
В сложившейся экономической ситуации, выставки, форумы – это, по сути, единственное место, где можно обменяться мнением, посмотреть, пощупать реальные образцы. Они должны работать на отрасль. И мы с вами можем констатировать то, что «Нефтегаз» в этом смысле состоялась как демонстрационная площадка, как место, где можно обсуждать самые острые проблемы, которые есть в нашем нефтегазовом комплексе, а вопросов этих очень и очень много. Кстати, очень хорошо, что у нас достаточное количество и территориальных отраслевых мероприятий поменьше: в Уфе, Казани, Тюмени, Самаре, Саратове, Новом Уренгое и т.д. Это хороший стимул для регионов.
Вы сказали, что выставки – это площадки для демонстрации инновационных технологий, оборудования и т.д. Тем не менее, существует мнение, что российские компании тяжело внедряют новые разработки. По вашему мнению, отраслевые мероприятия помогают переломить эту тенденцию?
– Демонстрация – это одна из основных задач выставок, да. Вы совершенно правы, много приходит самых разных людей, изобретателей с предложениями, но внедрить их очень сложно, потому что нефтяная компания говорит: «Принеси готовый образец, покажи, испытай, докажи его эффективность, тогда я у тебя его куплю». А чтобы это сделать, изобретателям нужно затратить деньги, но у нас эта тема не решена. Может быть, надо создать специальный банк, который выдавал бы кредиты под нормальные проценты для создания новых технологий.
Почему я об этом говорю? Возьмите хотя бы американцев с их сланцевой нефтью и сланцевым газом. За счет чего они сегодня нас обогнали? За счет того, что этими направлениями занимался малый бизнес, ни одна крупная американская компания не занималась сланцевой нефтью. И только сейчас, когда они увидели результат, они начали покупать некоторые малые компании, с тем, чтобы обладать этими ноу-хау. Они 30 лет занимались технологиями и вложили 30 млрд долл. США, но создали технологию, а мы не можем. В России ведь полно похожих трудноизвлекаемых запасов, не копия, конечно, но близко. Взять хотя бы Баженовскую свиту в Тюмени, где ресурсы колоссальные. Для того, чтобы их добыть, необходимо разработать технологию, и создание специального банка для кредитования решило бы проблему.
Такая же задача – помогать внедрять новое – стоит и перед нашими выставками. Правда, тут тоже есть проблема: для того, чтобы сделать даже маленький стенд, надо все равно затратить определенные средства. Я считаю, должна быть поддержка со стороны государства. Кстати, сегодня демонстрируется много виртуальных образцов, а это не есть хорошо. Надо, чтобы было «живое» оборудование, которого раньше было больше. Буровая установка мобильная, подъемные краны и т.д. Это освежает выставку, делает ее более интересной.
Национальный нефтегазовый форум (ННФ) – это научная и бизнес площадка федерального уровня для открытой дискуссии. Какие вопросы наиболее остро стоят перед российским нефтегазом сегодня?
– За последнее время обострилось несколько моментов. Пожалуй, первое, это вопросы, связанные с запасами нефти. Дело в том, что качество запасов ухудшается, появляется все больше и больше так называемых трудноизвлекаемых запасов. Если 20 лет назад они занимали всего 10% от общего количества, то сегодня это 60-70%. Мы плохо занимается поисками, практически угробили нашу геологоразведку, хотя, начиная с Петра I, который в 1700-м году издал первый указ о создании Приказа рудокопных дел, российская геология только развивалась. Все правители признавали необходимость развития этого направления, даже Ленин. И в годы войны не прекращался поиск технологий, а сегодня мы угробили даже то, что было.
Второе – это цифровая экономика, которая сейчас у всех на слуху. Мы встречались с министром цифрового развития в ТПП, и я сказал ему, что не нужно фанатизма. Как говорится, цифра сама землю пахать не будет. Да, можно сделать режим бурения более оптимальным, можно разработать детально-динамическую модель разработки месторождения, но новые рабочие места от этого не появятся и ВВП расти не будет. В конечном итоге, все в интеллекте человека. У нас уже есть цифровые месторождения, мы ими занимаемся, но не массово: «Газпром нефть», «ЛУКОЙЛ», «Татнефть» и ряд других компаний развивают это направление точечно. К цифровизации нужно относиться спокойно, думать, как увеличить ВВП, как сделать так, чтобы бензин был доступен для всех и т.д.
Третье, о чем можно и нужно говорить – импортозамещение. Мне, например, не нравится это понятие, оно, грубо говоря, отбрасывает нас назад. Ну что такое замещение? У вас есть, допустим, магнитофон, вы должны заместить его таким же, но это же уже все равно вчерашний день, а мы должны говорить об инновациях, о внедрении нового.
Приведу пример: как-то раз Богданову Владимиру Леонидовичу (российский инженер, генеральный директор «Сургутнефтегаз», - прим. ред.) задали вопрос: «Скажите, а что вы думаете об импортозамещении?» Он, в духе суворовского солдата ответил: «В нашей компании такого слова нет. Мы изучаем все новое, что появляется, внедряем, поэтому мы компания импортонезависимая». Это, по моему мнению, правильная позиция. Я думаю, что именно импортонезависимость должна быть в основе всей нашей работы, когда мы говорим об избавлении зависимости от импортной продукции.
Еще раз повторюсь: не нужно фанатизма в серьезных решениях. Например, у кого-то появилась идея «Давайте займемся освоением Арктического шельфа». Объясняю: я как специалист, который 50 лет работает в системе нефти и газа, говорю, что даже при нынешних ценах ни один проект Арктического шельфа не будет рентабельным. А когда цена на нефть упадет, она же уже падала и до 40 долл. США, и до 35 – тем более. Поэтому, шельфом заниматься надо, но в направлениях поиска, разведки, решать проблемы, связанные с закреплением арктических регионов за нами, созданием инфраструктуры, необходимых мощностей для строительства тех же буровых платформ и т.д.
Сейчас у нас работает на Арктическом шельфе только одна платформа на Приразломном месторождении, но чтобы нефтегазовое присутствие там было по-настоящему серьезным, нужно таких платформ иметь несколько десятков. Более того, у нас нет четкой технологии в плане экологической безопасности, т.е. если разлив нефти, условно, произошел, и нефть эта ушла под лед – как оттуда ее забрать? Никак. Это ведет к тому, что мы можем погубить всю планету, если, не дай Бог, произойдет то, что было в Мексиканском заливе. Именно поэтому мы должны действовать очень аккуратно.
В соответствии с законом у нас на Арктическом шельфе могут работать компании с госучастием – «Газпром», «Газпром нефть» и «Роснефть». А как же «ЛУКОЙЛ»? Они ведь работают на Северном Каспии, на Балтике, т.е. компания очень подготовлена в плане разработки шельфовых проектов, но к Арктическому шельфу их не допускают. Я считаю, что это просто дискриминация.
В этом году в мае мы были на месторождении Филановского, и я как инженер «снимаю шляпу» перед тем, что сделано: все оборудование, все конструкции сделаны в России, на верфях или предприятиях Астраханской области. Да, оборудование разное, в т.ч. и зарубежное, но сделали все российские инженеры и рабочие. Это говорит о том, что мы можем делать. Но фанатизма не нужно. Ко всем этим вопросам необходимо относиться грамотно, профессионально, чтобы в основе был чёткий расчет. Многие, конечно, со мной в плане Арктики не согласятся, но, как говорил мой первый начальник цеха, надо семь раз отмерить, а отрезать отдать другому.
Возвращаясь к нашему Национальному нефтегазовому форуму. Радует, что эта площадка дает нам возможность говорить о проблемах откровенно, позволяет людям раскрепощенно, спокойно высказывать свою точку зрения, свое мнение, которое не всегда совпадает с официальной позицией. Форум пользуется определенным авторитетом и уважением со стороны нашего нефтегазового сообщества, поэтому мы считаем, что надо и дальше совершенствовать формы его проведения – поменьше длинных докладов и побольше предложений, дискуссий, потому что в спорах рождается истина.
И самое главное: крайне важно, чтобы здравые предложения, суждения, доходили до тех, кто принимает решения гораздо быстрее. Сегодня это серьезнейшая проблема. То, о чем мы говорили лет 5 назад, озвучивается только сейчас, а ведь нужно понимать, что фактор времени – самый что ни на есть экономический фактор, потому что не успел сегодня – можешь не успеть вообще. Как-то у Михаила Григорьевича Рудина, специалиста по нефтепереработке, спросили: «Скажите, насколько Россия отстает от Запада?», он ответил: «Навсегда». И он прав, ведь фактор времени стал настоящей экономической категорией. На Западе решение принимается за месяц, а у нас на это уходят годы. И отраслевые площадки, при правильном подходе, как раз помогают заставить этот фактор времени работать на нас.
Автор: Администратор
